Ярослав Гашек
Шрифт:
«В это утро за нами раздался новый для меня голос:
— Не хочу ничего видеть, не хочу ничего слышать! Вы меня не знаете, вы меня еще узнаете...
Я засмеялся, В этой муштровке действительно было уместно цитировать жалкого дурака надпоручика Дуба из «Швейка».
Однако ... человек вовсе не думает смешить вас.
Существо, которое заговорило за нашими спинами, было невзрачным созданьицем в эсэсовской форме, явно не имевшим никакого понятия о Швейке. Оно выражалось, как надпоручик Дуб, потому что было ему душевно сродни. Оно откликалось на имя Витан, и под этим именем Витан раньше числилось ротным долгосрочной службы в чехословацкой армии.
Впоследствии
Удивительное совпадение вымышленного художественного образа Гашека с реальным человеком еще раз подтверждает поразительную способность писателя типизировать характерные явления, умение соединять в созданном его творческой фантазией образе черты широкого обобщающего значения и резко индивидуальные.
37
Фучик Ю. Избранное. М., 1955, с. 543.
Сатирика упрекали за отсутствие в его романе революционных пролетариев. Такой «пробел» можно объяснить различными причинами. Отметим прежде всего строгое соответствие содержания романа конкретно-историческим условиям того времени. В произведении упоминается о стихийном выражении протеста мобилизованных и их семей; названа подлинная фамилия солдата Кудрна, расстрелянного за то, что он высказал возмущение жестоким обращением с провожавшими его женой и сынишкой, отражено широко распространенное в массах предчувствие грядущей революционной бури. Но сознательных революционных выступлений тогда в стране еще не было, революционные настроения чешского народа отчетливо не проявлялись.
* * *
Художественное мастерство Гашека в романе сказалось и в избранной им форме композиции — «путешествия». Это способствовало глубокому реалистическому воссозданию им действительности в период великих исторических событий. Его герой «путешествует» по стране, продвигаясь к линии фронта. Это дает возможность писателю достичь широкого пространственного охвата изображаемых событий, показать различные населенные пункты: столицу, тыловые города с чешским и смешанным населением, железнодорожные станции, деревни в тылу, небольшие города и села в прифронтовой полосе и прочее. Кроме того, такая композиция представляет большие возможности для создания обширной галереи социальных типов, выявления настроений, политического состояния различных групп населения. Поэтому роман «Похождения бравого солдата Швейка...» можно назвать эпопеей.
Известный прогрессивный немецкий режиссер Пискатор ясно понял композиционную особенность романа и при его инсценировке в 1927 году применил удачный прием движущейся навстречу шагающему Швейку сцены. Это обеспечило возможность разыграть множество эпизодов общения бравого солдата с людьми различных профессий и общественного положения. Такая композиция соответствовала последовательности, с какой сам автор участвовал в событиях 1914—1915 годов: композиция романа выстраивалась как естественное воспроизведение писателем воспоминаний о недавнем прошлом. Гашек, не зная, возможно, стендалевского определения реалистического романа как «зеркала, проносимого, по большой дороге», показал, что его роман является таким зеркалом.
Реалистические возможности романа-путешествия осознавались писателями
38
Кстати, Рабле сочувственно упоминается в «Похождениях бравого солдата Швейка...».
В развитии реализма XX века наметилось расширение в произведениях пространственного охвата изображаемых событий. Писатели выходили за рамки национальных границ (Франс, Роллам, Драйзер, Уэллс). В социалистическом реализме эта тенденция продолжала развиваться (Пуйманова, Нексе, Бредель, Зегерс), причем а романах, где действие развертывается в нескольких государствах, появилось важное новое качество: ход событий в них рассматривается писателями под углом зрения борьбы двух миров: старого, капиталистического, и нового, социалистического.
Если принять во внимание творческий замысел «Похождений бравого солдата Швейка...» в целом, т. е. намерение Гашека провести своего героя через участие в легионах, в гражданской войне в России и даже в революции в Китае, то становится очевидным, что при этом в романе проявилась бы указанная выше особенность социалистического реализма. Но даже, если основываться на существующей части романа, то можно сделать вывод о намечающейся подобной тенденции: по беспощадной остроте социального обличения; убедительному изображению жгучей ненависти масс к эксплуататорскому строю, совершающему свое невиданное по своим последствиям преступление — мировую войну; многочисленным пророческим предупреждениям о грядущем революционном взрыве; по оптимистическому тону сатиры, отражающему уверенность автора в несомненной и близкой победе социалистических сил, свидетелем чего он уже был в России.
«Похождения бравого солдата Швейка...» как роман политической сатиры отличается специфическими художественными особенностями. «Фердинанда-то нашего убили» — этими словами служанки Швейка, пани Миллер, начинается роман, и на всем своем многостраничном течении он включает многочисленные эпизоды, имеющие прямое отношение к важнейшим политическим вопросам: войне и миру, государственному и общественному порядку, функционированию отдельных его институтов, качеств правящих классов и групп и т.д. Встречающиеся в произведении незначительные отступления автора служат как бы своеобразным аккомпанементом к основному мотиву.
Темп романа чрезвычайно динамичный. В нем почти совершенно отсутствуют интерьерные и пейзажные зарисовки. Исключение составляет изображение канцелярии военного следователя, где на стенах висят «фотографии различных экзекуций, произведенных армией в Галиции и Сербии, художественные фотографии сожженных домов и деревьев, ветви которых пригнулись под тяжестью повещенных». Особенно хороша фотография повешенной семьи из Сербии: «Маленький мальчик, отец и мать. Двое солдат с примкнутыми штыками охраняют дерево с казненными, а какой-то офицер стоит впереди как победитель и курит папиросу. На другой стороне позади видна полевая кухня в действии» (с. 108).