Ярослав Мудрый и Владимир Мономах. «Золотой век» Древней Руси (сборник)
Шрифт:
Но не крался, как тать в ночи, а напротив, отправил к Кагану в Итиль сообщить, что «Идет на Вы!», была у князя такая традиция. На все вопросы, для чего заранее предупреждает противника, отвечал, что предупреждает тогда, когда времени подготовиться у того уже нет, а дрожь в коленках появится. А со степняками и того хуже, не брось вызов – разбегутся по всей степи, лови потом каждого бека по отдельности и воюй или жди удара в спину.
Хазарский царь Иосиф войско собрал, конечно, Святослав не ошибся в своих расчетах, не все беки успели (или захотели) встать под Иосифа, но все же хазары воины отменные, с такими на кулачный бой не выйдешь! Одни бессмертные чего стоили. Рассказывали,
Но Святослав все продумал верно, и Иосифа раньше времени из Итиля выманив, и людей своих вооружив и обучив даже с бессмертными биться. Славный бой вышел, ох славный! И правнуки помнить будут, как разбили знаменитое хазарское войско русские под предводительством князя Святослава! Сумел он противопоставить всем ухищрениям хазарских полководцев свою хитрость, во всех придумках их передумать.
А после боя с Иосифом, когда тот с трудом смог удрать с малой частью своих бессмертных, князь Итиль грабить не стал, простой люд не тронул, себе забрал только сокровища Кагана.
За Итилем пришла очередь остальной Хазарии. Всю прошел князь Святослав, где сами под его руку вставали да клялись в верности, там не трогал, а тех, кто сопротивлялся, – стирал с лица земли. Пришла очередь и Самкерца.
Но к этому времени уже среди союзников Святослава недовольные нашлись. Это были печенеги! Никто не помнил, чтобы вольные степняки с кем-то вот об руку ходили, а князь Святослав сумел договориться, хазарские земли, что он не обижал, следом печенеги грабили. А теперь стали требовать большую долю добычи. Дело не в доле, князь никогда себе много не брал и ничего не жалел, но печенеги простой люд в полон гнали. К чему одних освобождать, чтобы другие тут же рабами становились?
А тут из Самкерца гонцы примчались – чуя последний час, хазары в городе и в Корчеве, что на другом берегу Боспора, лютуют, людей бьют, все жгут! Святослав, помня, что в Самкерце русских много, рвался освободить, а печенеги – грабить. Тогда князь предложил союзникам забрать свою очень немалую долю и отправляться восвояси. Кто знает, как повернуло бы, да предложения русские подтвердили видом своих дружин, вставших в полном боевом облачении. То ли печенеги вспомнили, как русские не побоялись хазарское выученное войско, то ли решили пограбить их на обратном пути, но свою долю в добыче взяли и ушли. Разведка, посланная следом, сказала, что ушли невозвратным путем.
Теперь Святослав бросился спасать Самкерц и Корчев. От Самкерца мало что осталось, и люди не все выжили, а в Корчеве жители сами справились со своими поработителями. И самкерцы, и корчевцы помогали русским чем могли, даже головы хазарских наместников принесли Святославу на блюде! Но для князя куда более значимым подарком была золотая цепь, что жители поднесли в знак благодарности и уважения. Святослав не любил золота, ни единой гривны не было на его шее, только в ухе серьга с тремя черными жемчужинами, а вот эту цепь надел, не смог отказать, когда подал ее старый русич замотанными тряпицей обожженными руками. Князь низко склонил голову перед стариком, чего никогда не сделал бы ни перед одним врагом.
С тех пор Самкерц назвался русским городом и стал именоваться Тмутараканью.
Корчев тоже хотел бы под русского князя встать, но Святославу ни к чему было ссориться с греками, да и греков в Корчеве куда больше чем русских было. Так и остались на одном берегу русская Тмутаракань, на другом – греческий Корчев. Позже и Корчев русским станет, а тогда князь Святослав в обратный путь засобирался.
Но отправился так,
– Да к чему тебе эта крепость, князь?! Там только Иосиф с сотней своих бессмертных сидит, что с них возьмешь?
Но Святослав оказался прав: оставь он живым хазарского царя, и его именем проклятый каганат возродится снова! Да и для тех же вятичей или булгар живой Иосиф – это живая Хазария. А по Днепру возвращаться тоже было нельзя, там русские полки поджидали обиженные печенеги, пороги пройти не дали бы.
Вот и пришлось Святославу сначала уничтожить Саркел, а потом снова пройтись по хазарским и булгарским землям, подтверждая свою победу. Это тоже дало свои результаты, те беки, что в боях вместе с Иосифом не участвовали, принесли богатые подарки, спеша заверить русского князя в своей верности. Вятичи тоже осознали, насколько силен киевский Святослав, потому дань обязались платить исправно ему. И печенеги остались сидеть у порогов ни с чем, скрипя зубами от ярости на хитрого русича.
Позже они взяли свое: именно от печенежской руки погиб, возвращаясь из последнего похода, князь Святослав. Печенежский князь Куря сделал из его черепа чашу, отдавая дань уважения сильному воину – князю Святославу Игоревичу. Что ж, у каждого народа свои способы почитания воинов. Святославу от того не легче.
В Самкерце Святослав посадил Сфенга. Чего только не говорили об этом мальчике! Но, похоже, правы были вездесущие ромеи – не только в Киеве у князя были сыновья, в далекой Тмутаракани тоже оказалась своя плоть и кровь. Дальние сурожские земли мало интересовали киевлян, разве только купцов. И дальний отпрыск княжеского рода тоже для них мало значил, кто знает, где еще рассыпаны сыновья беспокойного князя, если он считаные дни дома в Киеве проводил? Пусть себе прав на киевский стол он не имел, а кому же помешает сильный князь в далекой Тмутаракани?
Сфенг держал княжество твердой рукой, по заветам Святослава – выше всего ставил свою дружину, но и людей не обижал. В Тмутаракани его любили, греки считались, а беспокойство если и доставляли, так только все те же степняки. Судьба у Руси такая, чтобы со Степью воевать?
После гибели князя Святослава в Киеве за власть сцепились его сыновья. Это все было так далеко от Тмутараканских земель, казалось таким мелким и неправильным, что Сфенг только морщился, слыша рассказы о бесконечных стычках братьев. Он никого из них не видел и не знал; даже женившись, Владимир не позвал Сфенга на брачный пир, хотя от Тмутаракани до Херсонеса не самый дальний путь. Тмутараканский князь обиду не высказал, но глубоко в сердце затаил. Не признавал его Киев своим, совсем не признавал.
Честно говоря, в стольном граде почти никто и не знал о существовании Сфенга. Помнили, что есть дальняя русская земля Тмутаракань, до которой добраться уж очень трудно из-за печенегов, помнили про походы князя Святослава, но где это и кто там – задумывались мало. Со своим бы разобраться.
И вот теперь князь Владимир умер. А ведь был он таким же побочным сыном Святослава, как и сам Сфенг! Только Ярополк и Олег рождены от той, которую киевляне своей княгиней признавали. Но оба были убиты, и власть перешла к Владимиру. В Киеве эту власть признали, Владимира назвали своим князем. Почему бы им и Сфенга также не признать? Его право на Киев, как ни крути.