Ярослав Мудрый. Историческая дилогия
Шрифт:
Алай рассмеялся, а за ним угодливо рассмеялась и все знатные военачальники.
Хан надеялся на успешный набег. Его славные воины — лучшие во всей вселенной. Никто не может сравниться с ними в сабельной рубке и стремительной скачке, когда они на бешеном ходу метко пускают стрелы с седла, и также метко кидают копья; никто лучше печенегов не бросает волосяные арканы; никто лучше кочевников, сбитых в орды, не знает раздольных степей и своих коней, на которых они родятся и умирают.
Печенеги бесстрашны, и когда они сражаются, то не просто добиваются смерти противника, а стараются своей саблей отсечь голову врага, привязывают ее к луке седла, а затем несутся к хану, хорошо зная, что властелин непременно
И тогда обрадованный воин, костистый, плосконосый, смуглый, с узким ртом и двумя курчавыми прядками, ниспадающими по щекам, упадет в своей железной, набранной из колец, рубахе, ниц перед ханом и прижмется губами к кончику его желтого кожаного сапога, а затем поднимется и горячо воскликнет:
— Да будет жизнь твоя вечной, несравненный хан!..
Весной 1017 года орды кочевников ринулись на своих неприхотливых мохнатых коньках на Русь.
И все же внезапно напасть на русичей степнякам не удалось. А подвела их неуемная жадность. Успешно обойдя заставы и крепостицы, кочевники растеклись по русским селениям и принялись за разбои и грабежи.
Так было всегда: стоит замаячить добыче, как строй степняков рассыпался, а хан смотрел на своевольство печенегов сквозь пальцы: большая доля добычи шла на властителя.
Из одного селения удалось охлюпкой примчать к Киеву молодому смерду на пегой лошаденке. Его тотчас доставили к Ярославу Владимировичу.
— Беда, великий князь! Печенег в двух поприщах [268] от Киева!
Ярослав незамедлительно собрал думных людей и градских старцев. [269] Лица некоторых думцев были растерянными. Одна половина княжеской дружины ушла в Вышгород, другая — в Белгород, где воины две недели назад, вернувшиеся с полюдья, по приказу великого князя вынуждены были ехать в пригороды, дабы собирать супротив Святополка и ляхов войско из охочих людей.
268
В данном случае — в двух дневных переходах.
269
Вече в Киеве в ту пору не существовало. Великий князь был единовластным правителем.
Поездка части дружины к Вышгороду имела и другой повод: надо было привезти в Киев тамошних бояр: Путшу, Еловита, Талеца и Ляшко — непосредственных убийц братьев Ярослава.
— Тяжко без дружины от печенега обороняться, — удрученно молвили думцы.
— Покличем торговых людей и простолюдинов, и поднимемся на стены. Пока в осаде отбиваемся, и дружина подоспеет, — степенно молвил Могута.
Киевские же бояре и градские старцы не сводили глаз с Ярослава. Впервой ему довелось на Думе «сидети». Пока помалкивает и людей слушает, а сам что-то напряженно обдумывает. Что он выскажет? Беда-то и впрямь нагрянула страховитая. Печенег, почитай, неподалеку от Киева, и как токмо он с левобережья Днепра попер? Отродясь такого не было. Хватит ли сил от степняков отбиться? Ох, лихо!
— Вот что я надумал, честные бояре и градские старцы. И в осаде надо умеючи сидеть. Пятая часть крепости оказалась у нас безо рва. Надо его выкопать, пустить в него воду и завалить сверху тонкими жердями, трухлявыми валежинами и землицей припорошить. Печенеги не в первый раз подступают к Киеву, они ведают все подходы и непременно ринутся через нашу ловушку. К крепостным стенам следует прикрепить как можно больше зеленых ветвей. Степняки искусны в стрельбе из лука,
— Хорошо придумал, княже! — воскликнул Могута.
Но думцы усомнились:
— Да как за два дня можно выкопать ров?!
— Можно! — уверенно бросил Ярослав. — На Подоле тысячи людей. Слышите за окнами гул? Я уже отдал приказ, дабы ремесленный люд со своими пожитками, сручьем и скотиной перебирались в Детинец. И часу не пройдет, как они заполонят всю крепость. Я скоро выйду к ним и попрошу всех взяться за заступы. И дабы трудились днем и ночью, и не тяготились заботой о пище. Пищу перекладываю на ваше попечение, господа думцы. Пусть ваши повара подносят сытный корм прямо к работным людям. И чтоб не скаредничать! Всех кормить вволю. Сам проверю… А за дружинами я уже вестников послал. Не видать степнякам победы!
Убежденные слова великого князя вселили уверенность в думных людей.
А Ярославу вспомнилась вчерашняя ночь, в кою он просматривал грамоты, присланные Владимиру иноземными государями. Особенно его заинтересовало послание византийского императора, кой, доведенный до отчаяния печенежской опасностью, обращался за помощью и на Запад, и на Восток:
Святейшая империя христиан греческих, писал он, сильно утесняется печенегами. Они грабят ее ежедневно и отнимают ее области. Убийства и поругания христиан, ужасы, которые при этом совершаются, неисчислимы и так страшны для слуха, что способны возмутить самый воздух… Почти вся земля от Иерусалима до Греции и вся Греция с верхними азиатскими областями подверглись их нашествию… Константинополь подвергся опасности не только с суши, но и с моря. Я сам, облеченный саном императора, не вижу никакого исхода, не нахожу никакого спасения: я принужден бегать перед лицом печенегов, оставаясь в одном городе, пока их приближенные не заставят меня искать убежище в другом.
Итак, именем Бога и всех христианских провозвестников умоляю вас, воины Христа, кто бы вы ни были, спешите на помощь мне и греческим христианам. Мы отдаемся в ваши руки… Пусть Константинополь достанется лучше вам, чем печенегам… Спешите со всем вашим народом, напрягите все усилия, чтобы наши сокровища не достались в руки печенегов.
Владимир Святославич послал на помощь Византии отборное русское войско, кое разбило не только печенегов, но и отряды заговорщиков императора.
Степняки несколько лет не тревожили больше ромеев, переключившись на Русь…
Задумка великого князя удалась. И ров успели выкопать, и водой из Днепра заполнить и забрало зелеными ветвями завалить.
Киевляне потрудились на славу, давая себе отчет, что своей тяжелой работой они спасают от разорения не только город, но и свои жизни.
А Ярослав (в который уже раз!) с теплотой подумал:
«Вот и опять всё решили простолюдины, коим надо в ноги поклониться».
Хан Алай, как и предугадал князь, большую часть кочевников кинул на город через открытое пространство и угодил в западню. Сотни печенегов, провалившись вместе с навьюченными конями, оказались во рву. Послышалось отчаянное ржание лошадей, рев и вой искалеченных степняков.
Другая часть войска попыталась обстрелять крепость стрелами, но они застревали в плотно прикрепленных ветвях. В ответ же киевляне метко разили врагов из узких щелей забрала своими стрелами.
Хан жутко бранился:
— Проклятые неверные! Шакалы! Всё равно вам не остановить мое войско. Тащите осадные лестницы. Взбирайтесь на стены!
Но в это время подоспели дружинники.
Ярослав приказал открыть ворота, из коих на печенегов хлынуло свыше пяти тысячи оружных киевлян.