Ярослав Мудрый. Историческая дилогия
Шрифт:
Не учинить пир для богов — великое прегрешение. Тут уж скаредничать нельзя. Били в хлевах быков, козлов и баранов, пекли разнообразные пироги из всякой начинки, варили ячменное пиво. Праздновали у специальных святилищ — «требищ» и ведали, что боги находятся подле них, они — сотрапезники всего племени, они довольны ритуальным пиром.
Масленица — самый радостный, буйный и разгульный праздник. Солнце над головой всё ярче и выше, и оно сказывает: веселитесь славяне, пока пахота не наступила, тогда уже не до бражного ковша. А коль за рало возьметесь да за лукошко с житом, не забудьте своих предков. Ступайте-ка на кладбища и принесите «дедам» кутью, [54] яйца да медок, ибо ваши предки-покровители подсобят всходам жита.
54
Кутья—
Чем больше жителей племени, тем больше кладбище, поселок мертвых, коих сжигали и над пепелищами ставили деревянные домовины, куда весной и перед зазимьем приносили предкам угощение. [55]
Погребальные обряды славян весьма изменились с появлением дружин. Знатные воины еще перед смертью приказывали: «Вместе со мной сжигайте мое оружие, доспехи, коней и жен». [56]
Именно так был похоронен в Черной Могиле, расположенной на крутояре Десны, черниговский князь Горянич. Огонь грандиозного погребального костра был виден окрест на десятки верст…
55
Позднее, над могилами стали насыпать земляные курганы. Обычай приносов в «родительские» дни сохранился и до наших дней.
56
Всё это подтверждено археологическими раскопками курганов. В качестве примера можно привести огромный курган высотой с четырехэтажный дом — «Черную Могилу» в Чернигове, где в процессе раскопок было найдено много различных вещей Х века: золотые византийские монеты, оружие, женские украшения и турьи рога, окованные серебром, с чеканными узорами и изображением былинного сюжета — смерти Кощея Бессмертного в черниговских лесах.
Широко праздновали и день бога Ярилы. (С наступлением христианства он превратился в Троицын день). Ярила — бог животворящих сил природы. В сей день всё поселение язычников покрывалось густой зеленью: ворота, крыльца и оконца изб украшались зелеными веточками березы, а сами березки — лентами.
Конечно же отмечался и день Ивана Купалы. [57]
Каждый весенний и летний праздник сопровождался молениями о дожде. Девушки водили хороводы, совершались обрядовые песни и пляски в священных рощах, дабы боги смилостивились и даровали полям обильные дожди.
57
Летний солнцеворот, 24 июня.
Особыми днями считалась Русальная неделя, коя предшествовала дню Купалы. Каждый ведал, что русалки — души умерших утопленниц и удавленниц. Все они с длинными волосами до самой земли и все одеты в белоснежные сорочки без пояса. Когда идешь мимо реки, то заботливо осмотрись: именно здесь летом и обитают нимфы воды и полей. Сидят на плакучих ивах, березах, вербах и поют песни, веселятся, а то и почнут с визгом и хохотом кататься по земле. Скверно быть утопленниками и удавленницами, но от них в немалой степени зависит — быть или не быть орошенному дождем полю. Тут уж поневоле начнешь справлять русальный праздник. В каждом поселении всех девушек собирали на сонмище и выбирали из них самых красивых.
Почтенные старцы оплетали девушек зелеными ветвями, а молодые парни обливали из кадушек водой. Посельники вздымали руки к небу и восклицали: «Быть дождю! Быть дождю!»
День Купалы был наиболее своеобычным. Все посельники поклонялись воде и огню, а девушки метали в реку венки. В саму же купальную ночь парни и девушки разводили на высоких холмах костры, и, взявшись за руки, прыгали через огонь.
Самая ответственная пора приспевала для славян перед страдой. Еще два-три дня и нива готова для косовицы. Но быть ли в сусеках урожаю, заботливо взращенному натруженными руками оратая и вымоленному у богов? Он с трепетом глядит на небо, ибо день Рода — Перуна, [58]
58
Ильин день, 20 июля.
Посельники выходят к полям и истово молятся: отведи бог от нив зной, сильный дождь, град и молнию, ибо зной иссушит колосья, большой дождь собьет наземь созревшее жито, град опустошит поле, молния — спалит сухую ниву. После завершения молебна посельники приносят кровавые жертвы всесильному, грозному божеству… [59]
И вот в 988 году князь Владимир дерзко замахнулся на языческую веру.
Глава 24
И РАДОСТЬ НЕ В РАДОСТЬ
59
Знатоками обрядности и точных сроков (календарных) молений были жрецы-волхвы и ведуньи-знахарки, появившиеся еще в первобытную эпоху. Наряду с языческими молениями об урожае, составлявшими содержание годового цикла праздников, славянское язычество включало и первобытные верования в леших, водяных, болотных духов и культ предков — почитание мертвых, вера в домовых.
Великий князь торжественно вернулся из Херсонеса в Киев. А город ахнул: что за диковина? Кто же это шествует впереди великого князя? Батюшки-светы! Смуглые чужеземные попы в рясах. (Таких видели в Ильинской церкви). Их — уймища. Несут свой чудаковатый крест. Куда, зачем? Что понадобилось князю Владимиру?
«За крестом несут большой короб, дорогой, не русской работы, убранный шитыми тканями».
Христиане (в Киеве их не так уж и много) бухнулись на колени. С чего бы это они? Один из христиан пояснил язычникам:
— В коробе мощи святого Климента, от коих всякие чудеса происходят.
Язычники ухмыльнулись: чушь несет иноверец. Какие такие чудеса могут идти от костей? Эк, заврался!
А затем приспело самое жуткое: Владимир повелел уничтожить языческих богов — «одних изрубить, а других сжечь». [60]
Скорбный вой загулял над старообрядческим многолюдьем. Многих обуял страх. Перуна — с серебряной головой и золотыми усами — привязали к хвосту белого коня, кой волочил идола с горы.
60
На основе документальных исследований и научных материалов историков В. Соловьева, В. Ключевского, Н. Карамзина, Б. Грекова, Б. Рыбакова, Г. Прошина, С. Перевезенцева, специалистов по язычеству древних славян, а также древних летописей написаны некоторые сцены данного произведения.
— О боги! — закричал один из язычников. — Да такой лютой казни подвергают людей злые печенеги. Берут в полон арканом и пускают коня вскачь. Не своими руками казнят. Не постоять ли нам за своих богов?
Клич дерзкий, бунташный. Ропот, сильный ропот пошел по рядам. Не дело удумал князь. Беду, несчастья накличет, разгневает всесильных богов. И радость не в радость. Многие глаза прячут, смотреть не хотят. Скорей бы по домам, подальше от срама, от вероотступничества.
Зашевелились, вскинули копья, закованные в броню дружинники. Притихло многолюдье. Мужи же княжьи принялись колоть Перуна жезлами.
Плач усилился. Бога, забранного ременной петлей, тащат в пыли по ухабинам Боричева взвоза. Кощунствуют над святыней княжьи молодцы! Серебряную голову, усы и уши золотые ободрали, а затем кинули бога в Днепр. Ох, и быть же беде!
Новые христиане хоть и сбросили истукана в реку, но в души их вселился страх: Христа-то они совсем недавно изведали, а с Перуном давно свыклись. Как бы он не вернулся?
Сам великий князь того опасался. Не случайно повелел:
— Не давайте приставать истукану к берегу, отпихивайте копьями! Оставьте Перуна за пределами Киевской земли и киньте за порогами.