Ярость и Разрушение
Шрифт:
— Я думаю... Кажется, я тебя поцарапала.
— Хм, — он опустил глаза, проследив за моим взглядом. — Да.
Это были царапины-царапины, которые сделала я. Я резко прижала руки к груди.
— О, боже.
— Всё в порядке, — он ухмыльнулся. — Более чем в порядке.
Холодный воздух хлынул мне в грудь, когда я уставилась на его кожу — кожу, которую я поцарапала ногтями, что не имело смысла. Вообще. Мой широко раскрытый взгляд метнулся к его лицу.
Улыбка исчезла с его лица.
—
— Нет, не в порядке, — я слезла с него, стоя и пятясь, пока не врезалась в комод. — Я не должна была этого сделать. Ногти не могут оцарапать твою кожу, даже в твоём человеческом обличье, но ты в нём не был... Этого не должно было случиться.
— Это...
На его лице отразилось понимание. Его взгляд метнулся ко мне.
— О, чёрт.
ГЛАВА 37
Кожа Зейна больше не была твёрдой, как у Стража, даже после того, как он снова принял облик Стража, а затем человека. Его кожа была практически человеческой.
Значит, он был восприимчив к оружию. Ножам. Кинжалам. Пулям. Когтям. Зубам. Мы знали это, потому что он схватил один из моих кинжалов и вспорол себе ладонь, прежде чем я успела его остановить.
Он всё ещё был Стражем, с силой и мощью Стража, но в остальном он был в основном человеком. Вот насколько важна была их каменная кожа. Она защищала каждую вену и орган в их телах.
Я знала, почему это произошло. В глубине души, как и Зейн. Это было последствие, которого я боялась.
— Почему это случилось именно сейчас, а не раньше? — спросил Зейн, садясь на диван.
Мы перешли в гостиную после того, как он порезал свою ладонь. Рана не зажила, но кровотечение замедлилось настолько, что он смог снять повязку с ладони. Порез был тонкий и весь в капельках крови. Точно так же, как рубцы на его всё ещё обнажённом плече — рубцы, оставленные моими практически человеческими ногтями.
Оторвав взгляд от ран, я снова принялась прокладывать дорожку в полу. Я расхаживала перед ним взад-вперёд, одетая в его рубашку, которая на мне была почти как платье.
— Я думаю... Я знаю почему. Это из-за меня.
— Трин... — он поднял голову и сжал руку. — Это не твоя вина.
— Я и не говорю, что это так, — я грызла ноготь большого пальца. — Я имею в виду, я думаю... Нет, я знаю, что раньше сдерживалась. Даже при том, что я знала, что... влюбилась в тебя. Это у меня уже было, но я не позволяла себе по-настоящему чувствовать это или признавать.
— И ты сделала это сегодня вечером?
Расхаживая по комнате, я кивнула.
— Мы не знаем, почему.
Я остановилась и посмотрела на него.
— Думаю, можно с уверенностью предположить, что именно поэтому. Может быть, мы были правы
— Любовь, — предложил он вместо слова "эмоции". — Это любовь, Трин.
Мои ноги снова зашевелились.
— Да, — прошептала я.
Он молчал, а затем сказал:
— Это не имеет большого значения.
— Что?
Я чуть не вскрикнула, мой темп ходьбы ускорился.
— Это имеет огромное значение, Зейн. Тебя могут убить...
— Меня всегда могут убить. В этом нет ничего нового.
— Теперь тебя гораздо легче убить, — заметила я. — Не притворяйся, будто это ерунда. Это важно, Зейн. Вот почему мы должны были бороться с этим. Вот почему, просто потому, что что-то кажется правильным...
Зейн обхватил меня за талию, когда я проходила мимо него, и притянул к себе на колени.
— Нет, — сказал он. — Это совсем не так, Трин. Это означает только то, что оно есть, и мы должны жить с этим. Это всё.
Мой взгляд упал на его здоровую руку, обхватившую моё запястье. Его кожа была такой же, невероятно тёплой.
— Как ты можешь говорить так, будто это ничего не значит?
— Потому что это ничего не меняет, — он прижался своим лбом к моему. — Это не уменьшает того, что я чувствую к тебе, и я чертовски хорошо знаю, что после того, что ты только что подарила мне, это не уменьшает того, что ты чувствуешь ко мне.
Он был прав, и я немного ненавидела себя за это.
— Это может быть временно, — продолжал он. — Мы не знаем ничего, кроме того, что нам придётся к этому приспособиться. Вместе. Это всё, что мы можем сделать.
Я покачала головой.
— Не понимаю, как ты можешь быть таким спокойным.
— Не то чтобы я не волновался. Да, но я же тебе сказал. Я знал, чем рискую.
Мы знали о риске, но не знали, в чём он заключается, и это было большой разницей. Я отдёрнула голову, думая обо всём, что мы должны были сделать — о том, что мы планировали сделать.
— Я не хочу, чтобы ты ходил со мной в эту школу.
— Трин...
— Нет, пока я не узнаю, что там. Ты сказал, что нам нужно адаптироваться, и вот как мы адаптируемся. Ты делаешь шаг назад.
— Я не это имел в виду.
— Мне всё равно!
Я извернулась в его объятиях, моё сердце колотилось, когда я обхватила его щёки.
— Мне всё равно, что ты думаешь, что можешь сделать, но если это наше... наше наказание, то вот как мы приспосабливаемся. Мы должны быть ещё более осторожными, а осторожность означает, что ты делаешь шаг назад, пока мы не узнаем, с чем столкнулись.
— Неужели ты думаешь, что я буду сидеть здесь и читать книгу, пока ты сражаешься с Предвестником?