Ярость огня
Шрифт:
– Грифф?
– Мой господин?
Откинув капюшон, он улыбнулся, и, хотя это казалось нелепым, у меня все внутри перевернулось. Только тогда я понял, как мне его не хватало. Мы стояли на открытой всем ветрам тропинке, петляющей по утесу вниз к порту, где едва хватало места, чтобы пропустить в сторону норчианского рыбака, катящего тележку с дневным уловом в сторону Крепости.
– У тебя все хорошо? – спросил он.
Этот вопрос показался мне не совсем верным, как того требовали правила непринужденной беседы двух знакомых, и я догадался, что речь
– Так точно, мой господин.
– А как твоя семья? Как Спаркер?
Мы не разговаривали с Дело с похорон, и мне удавалось заставлять себя не думать о нем – почти не думать. Не сравнивать жизнь до гибели Джулии и после, потому что в этом не было никакого смысла. Но его вопрос сломал все мои тщательно выстроенные защитные барьеры. У Агги почти не осталось имбиря, а надежды достать еще угасали. Спаркер в крошечном стойле, сидящий на короткой цепи, съежившийся в тесных стенах, чувствовал себя беспомощным, а я, находясь рядом с ним в конюшне, чувствовал, как ему плохо. У меня сжалось горло.
– Мы справляемся, мой господин.
Дело больше не улыбался. Складка пролегла у него на лбу. Но он, похоже, не знал, о чем еще спросить, а я не знал, что сказать.
– Грифф…
Вот оно. Вот как все заканчивается. Годы моей службы у него оборачиваются молчанием и напряжением, пока мы оба стоим на дороге, не зная, как завершить встречу.
«А почему? Ты думал, что вы друзья? Ты был всего лишь его слугой, а теперь нет. Только и всего».
Я подчеркнуто учтиво поклонился ему и отправился дальше.
Прошло почти две недели с тех пор, как я перешел на службу к Иксиону, когда Триархи-в-Изгнании и Великий Повелитель объявили, что устраивают смотр воздушного флота. Смотры Триархов всегда пугали наездников смирения. Летаешь слишком хорошо – они недовольны, летаешь плохо – тебя ждет наказание. Однако стало совершенно ясно, почему сегодня этот смотр не оставил равнодушным и Иксиона: это его первое выступление в качестве Первого Наездника. С бледным лицом и блестящими глазами, он сообщил мне о проведении смотра прежде, чем открыл замок на цепи Спаркера.
– Подведешь меня, и я укорочу его цепь на неделю.
Мое сердце заколотилось, и я острее ощутил чувства Спаркера, как нарастает его недовольство. Иксион не сводил с меня глаз, ища признаки всплеска эмоций.
– Слушаюсь, мой господин.
И как только Иксион вышел из стойла, Спаркер зарычал.
Вот почему мне никогда не удавалось сдерживаться. Потому что Иксион всегда вел себя подло. Я чувствовал ярость Спаркера, горячую и неистовую, шипящую, словно масло на огне.
Угрожай мне чем хочешь. Но угрозы Спаркеру – это уже перебор.
Когда мы приземлились на самой высокой балюстраде Крепости, возвышающейся над отвесными скалами северной части Нового Питоса, драконорожденные каллиполийского двора в изгнании и Великий Повелитель Радамантус уже собрались для проведения смотра. Большая часть флота уже взмыла в воздух, ожидая сигнала Нестора. Ветер расплющивал седые волосы наблюдающих за нами стариков,
– Что нам показать сегодня, лорд Нестор? – спросил Иксион, соскальзывая со спины Нитера.
– Я думал, ты сам решишь, что делать? – натянуто улыбаясь, ответил Нестор.
Иксион резко склонил голову, своими серыми глаза внимательно наблюдая за другими стариками, что сидели на балюстраде. Затем перевел взгляд на меня.
– Рукопашная. Наездники смирения против драконорожденных.
Наездников смирения в новопитианском флоте вполовину меньше, чем драконорожденные.
Не говоря уже о такой мелочи, как намордники.
Единственная радость заключалась в том, что вспыхнувшие драконы были погашены для тренировочных боев. Я собственноручно вылил сегодня утром целый ушат воды на Нитера, едва не заработав укус. Тушение драконов означало, что если наездник смирения получит ожог, то лишь от струи пепла, а не боевого драконьего пламени. Такие удары были не опасны, они были не смертельны и не наносили серьезных ранений. Однако все равно причиняли сильнейшую боль.
Радамантус скрестил руки поверх мантии, а на лице Нестора читалось нетерпение. Но никто не возражает.
Я поклонился, стиснув зубы:
– Как прикажете, мой господин.
Оказавшись в воздухе, я взмахом руки подозвал к себе Брэна и Фионну, а остальные наездники смирения последовали за ними.
– Рукопашная. Мы против них.
– Ты шутишь? Зачем…
– Идея Иксиона.
– Кто бы сомневался, – фыркнула Фионна.
– Хочешь, я возьму его на себя? – спросил у меня Брэн.
Ему не стоило уточнять, кого именно. Он предлагал принять ожоги, потому что Иксион славился ударами со всей силы, особенно против наездников смирения. Но меня все еще переполняла ярость из-за угроз Иксиона Спаркеру, и я покачал головой:
– Я справлюсь с Иксионом.
У Фионны округлились глаза:
– Грифф, ты ведь знаешь, что не должен…
– Я справлюсь.
Облака над нами сгустились, обволакивая карстовые колонны, вздымающиеся из морской глади. Под нами раскинулся порт, где торговые корабли и рыбацкие лодки сновали между Новым Питосом и Башнями Моряка, а баржи перевозили руду с карстовых шахт.
Драконорожденные наездники веером расположились перед нами, а наездники смирения приблизились ко мне.
– Каким строем пойдем? – спросил Брэн.
– Ураганом. Возможно, удастся растянуться.
Брэн безумно захохотал:
– С удовольствием.
Стоящий на балюстраде Нестор взмахнул рукой, и, когда драконорожденные начали окружать нас, наездники смирения прижались друг к другу. Мы сформировали округлый конус: небесные рыбы выстроились в круг на верхнем уровне, грозовики – на нижнем, а аврелианцы замерли против часовой стрелки посередине, выставив вперед копья. Это защитное построение, которому мы обучались во время тренировочных боев, в расширенной форме применяемое во время воздушного нападения на Новый Питос.