Ярость Звездного Волка
Шрифт:
Впрочем, находились и недовольные жестокостью и алчностью звездных крестоносцев. По решению всех правительств Польдии, такие люди объявлялись бунтарями. За ними охотилась полиция на всех материках. Самых отъявленных бунтарей прилюдно казнили, а остальных посылали на каторжные работы в Долину Корабля.
Никто не знал, когда на Полдии появился гигантский звездолет. По-видимому, это произошло несколько тысяч назад. Кое-кто из местных ученых предполагал, что именно на этом корабле некогда на Полдию прилетели первые люди, и были они родом с самой Терры. Так это или нет, но вот уже многие века Долина Корабля считалась на Полдии священной,
Но с появлением Замка все изменилось. Звездные крестоносцы потребовал, чтобы останки священного корабля были уничтожены. Это вызвало негодование у всех аборигенов. Но страх перед Ордой оказался еще большим… И тогда неподалеку от Долины возник лагерь каторжников.
Наконец, молитва кончилась. С трудом поднявшись на ноги, заключенные побрели к столовой, более или менее сохраняя строй. Ольма заметила несколько откровенно злобных взглядов в свой адрес, и сердце ее сжалось. В невыносимых условиях лагерной жизни людям просто необходимо было время от времени выплескивать на кого-то злобу и отчаяние. И дня не проходило без диких драк в бараках, нередко кончавшихся поножовщиной. Рано или поздно толпа доберется и до нее, Ольмы — и тогда никто, даже Вервал, не сможет защитить ее.
У входа в барак, в тени под широким навесом, девушку поджидала Ланта. Старуха с гладким сытым лицом и вечно дрожащими жилистыми руками сидела прямо на земле, перебирая четки и что-то бормоча себе под нос. Рваная дерюга, заменявшая ей платье, едва прикрывала бесформенное пышное тело. Казалось, Ланта не способна даже передвигаться на своих коротких толстых ногах — и потому надсмотрщики поначалу не обращали на нее внимания, когда по утрам сгоняли несчастных женщин на работу. Пользуясь этим, хитрая старуха устроилась посудомойкой в столовой и с той поры зажила совсем неплохо. Спекулируя среди каторжан украденными на кухне объедками, она вскоре приобрела кучу всяческого барахла, чудом сохранившегося у заключенных — здесь были и бусы, и дешевые колечки, и обувь, и даже белье.
В первые же дни Ольма немало наслушалась историй от соседок по бараку о жадной, как паук, коварной старухе. Но однажды после обеда к девушке неожиданно подсела Ланта и молча положила в ее миску с плохо разваренной крупой два солидных куска вареного мяса. Тем же вечером Ланта перенесла свою постель на соседнюю с Ольмой койку. По ночам, когда в бараке царил крепкий сон, старуха вела с девушкой неспешные беседы и постепенно вытянула из Ольмы все ее нехитрые секреты. Ланту интересовало все, что девушка знала о Замке. Особенно подробно она расспрашивала о сборщике налогов Сантии Спелле — и с каждым разом в глазах старухи все ярче разгорался алчный огонек.
Ольма привлекла внимание еще одного человека, при одном виде которого ее охватывал трепет. Двухметровый Вервал слыл самым буйным и неукротимым каторжников лагере. Внешне он напоминал орангутанга — такой же кряжистый, мощный, заросший густыми волосами, с длинными мускулистыми руками, свисающими почти до колен. Поговаривали, что Вервал многие годы провел среди разбойников, называющих себя «лесными братьями» и нападавших на солдат и даже на чиновников из Замка.
Однажды вечером Ольма возвращалась из лавки старой Бармы, как ее остановил чей-то грубый окрик. Обернувшись, девушка узнала Вервала, поджидавшего ее в тени навеса у одного из бараков. Разбойник подошел к ней вплотную, насмешливо осмотрел
— Надо же — такая пигалица, а сумела прикончить рыцаря! Люблю отчаянных — сам таков.
К изумлению Ольмы, Вервал оказался в душе сущим ребенком. Нередко после ужина он провожал Ольму до ее барака, жадно расспрашивая о морекосме, невиданных морских зверях и об отважных рыбаках. Ни тени алчности, обычной для Ланты, не появлялось на его лице — напротив, каторжник становился добрее, слушая ее рассказы, а в его глазах светился мечтательный огонек. Он не скрывал, что искренне завидует девушке. Как он хотел бы вместе с Ахавом плыть на шхуне в яростный шторм, крепко сжимая в могучих руках штурвал! К Замку же и его спесивым хозяевам Вервал испытывал нескрываемую ненависть.
— Обманывают они народ, — с тоской говорил он, с трудом подбирая слова, — Чую, обманывают!
— Дядя Вервал, но они же защищают нашу планету! — робко пыталась спорить Ольма. — Смотрите, как в лагере молятся на статую Верховного Магистра! А мы с вами… мы руки на него подняли. Выходит, мы самые настоящие преступники, хуже детоубийц?
— Выходит, так, — угрюмо соглашался Вервал. — Да только добро их через кровь и смерть идет, вот в чем дело.
Девушка не знала, что на это возразить. Постепенно она прониклась к своему косноязычному, но по-своему мудрому собеседнику искренним уважением. Чем-то Вервал напоминал ей отца — мрачного, погруженного в свои мысли человека, упрямого и гордого, но всегда готового прийти на помощь слабому.
…Ланта подождала, когда девушка подошла к ней почти вплотную, а затем подмигнула и сочувственно запричитала:
— Ой, ой, до чего же ты сегодня страшненькая и чумазая, вся в синяках да царапинах! Пойдем на кухню, может, найду для тебя корочку хлебца — обед-то сегодня негустой…
Озадаченная Ольма последовала за ловко семенящей по пыльной улице старухой. По дороге им встретились двое усталых надсмотрщиков. Подозрительно покосившись на женщин, они тем не менее прошли мимо, не сказав ни слова — предусмотрительная Ланта подкармливала их украденными продуктами.
В маленькой комнатушке рядом с кухней на обитом кожей сундуке их нетерпеливо поджидал Вервал.
— Вот что, красавицы, — тихо сказал каторжник, так что его голос был едва слышен за шумом льющейся в соседней комнате воды. — Сегодня к вечеру надо давать деру. Скоро, говорят, переведут наш треклятый лагерь к Дарганским горам — там вроде бы обнаружили город тех людей, что прилетел на Полдию на звездном корабле. И мы должны этот город сравнять с землей, словно его никогда и не было. Чуешь, чем дело пахнет? Да мы все от холода окочуримся. Только куда бежать-то? В деревне моей родной кроме крыс меня никто не встретит, среди «лесных братьев» тоже надоело — хватит, побаловался ножичком… А подадимся-ка мы в Замок! Уж больно охота поплавать по морекосму.
Девушка с изумлением взглянула на Ланту, но та только согласно покивала.
— Верно он говорит — нечего нам здесь, девочка, делать. Я-то, конечно, неплохо живу, сытно — да больно уж скучно объедки по мискам собирать! В Хрустальные горы мне нельзя — холодно там, снега, да льды, а организм у меня болезненный. Надумала я, Ольма, с твоим знакомцем Сантием Спеллом встретиться! Уж я знаю, как с ним, проходимцем, поговорить — может, сжалится над убогой, найдет мне в Замке теплое местечко. А там мы посмотрим…