Ярость

Кинг Стивен

Но, прежде чем я взялся за ручку двери, меня засекла миссис Гранджер.

Да, неудачный у меня выдался день. Представьте себе плиссированную юбку и прозрачную блузу из шифона, надетые на «шерман». [18] «Шерман» с двумя орудиями. По волосам ее прошелся ураган. Одна половина торчала в одну сторону, вторая — в другую. Обе половины охватывала ядовито-желтая лента.

— Чарли Декер! — взвизгнула она, широко разведя руки, похожие на два больших батона. Очень больших. Я перетрусил и побежал к ней. Лавина, куда от нее денешься. Японское чудовище, Гидра, Матра, Годзилла,

Родан, как ни назови, пересекало гостиную. Но смущало не это. Смущало то, что все смотрели на меня… вы понимаете, о чем я говорю.

18

Тяжелый танк времен второй мировой войны.

Она сочно чмокнула меня в щеку и проворковала:

— Какой ты у нас сегодня красавчик. — Оставалось только добавить: «Таких еще поискать» — и хряпнуть меня по плечу.

Ладно, не буду мучить ни вас, ни себя. Какой смысл? Вы и так все поняли. Три часа кромешного ада. Дикки все время вертелся рядом и не упускал случая ввернуть: «Ну ты у нас и красавчик». Двое других спросили, кто из моих родственников умер.

Только Джо держался рядом со мной, но и это меня немного раздражало. Я видел, как он просит парней не доставать меня, что тоже не доставляло мне особой радости. Получалось, что меня держали за деревенского идиота.

А вот кто совсем не обращал на меня внимания, не замечал моего присутствия, так это Кэрол. Я бы, наверное, сквозь землю провалился, если бы Кэрол подошла ко мне и пригласила танцевать, когда завели музыку. Но она не подошла, и вот это встревожило меня куда больше. Я, конечно, все равно не стал бы танцевать, но суть-то не в этом.

Вот я стоял и слушал, как «Битлз» спели «Балладу о Джоне и Йоко» и «Пусть будет», братья Адрейзи — «Мы займемся этим снова», Бобби Шерман — «Эй, мистер Солнце». Я как мог изображал цветочный горшок. Вечеринка шла своим чередом. Мне казалось, что она будет продолжаться вечно. Снаружи годы будут нестись, как листья на ветру, автомобили — ржаветь, дома — гнить, родители — умирать, государства — возникать и распадаться. Меня не покидало чувство, что мы будем веселиться и когда в небе появится архангел Гавриил, с трубой, возвещающей о приходе Судного дня, в одной руке и подарком Кэрол в другой. Нам подали мороженое, потом большой праздничный торт со словами С ДНЕМ РОЖДЕНИЯ, КЭРОЛ, написанными зеленым и красным кремом, потом все снова танцевали, потом кто-то захотел сыграть в бутылочку, но миссис Гранджер, громогласно рассмеявшись, хо-хо-хо-хо, эту затею не одобрила.

Наконец Кэрол хлопнула в ладоши и сказала, что мы все идем на лужайку поиграть в салочки. Догнать и перегнать — вот ответ на животрепещущий вопрос отрочества: готов ли ты жить в обществе завтрашнего дня?

Все вывалились из дома. Я слышал, как народ носится по траве, радуясь жизни. Я притормозил, надеясь, что Кэрол хоть на секунду остановится рядом со мной, но она устремилась мимо меня, следом за гостями. Я остался на крыльце. Джо составил мне компанию, усевшись на поручень, и мы оба принялись наблюдать за остальными.

— Что-то она сегодня больно заносчива, — заметил Джо.

— Нет. — Я мотнул головой. — Просто занята. Много народу. Сам понимаешь.

— Дерьмо, — буркнул Джо.

Мы помолчали с минуту.

— Эй, Джо! — крикнул кто-то.

— Ты весь перепачкаешься, если будешь играть, — заметил Джо. — Твоя мать закатит тебе скандал.

— Два скандала, — уточнил я.

— Иди к нам, Джо!

Кэрол. Она

переоделась в джинсы, возможно, от Эдит Хед, раскраснелась, просто сияла. Джо посмотрел на меня. Ему очень не хотелось идти одному, а меня внезапно охватил ужас, какого я не испытывал с той ночи, когда проснулся в палатке на охоте. Если брать на себя опеку над кем-либо, со временем обязательно начинаешь ненавидеть этого человека, и я испугался, что Джо в конце концов возненавидит меня. В двенадцать лет я не мог это сформулировать, но что-то такое чувствовал.

— Иди.

— Ты действительно не хочешь?..

— Нет. Нет. Я все равно уже собрался домой.

Я наблюдал за его удаляющейся спиной, чуть обиженный тем, что он не предложил пойти со мной, и одновременно радуясь, что не предложил. А потом через лужайку направился к улице.

Дикки меня заметил:

— Пошел домой, красавчик?

Мне следовало ответить по-простому: да, уже пора, передай привет Бродвею. Я же посоветовал ему заткнуться.

Он тут же загородил мне дорогу, словно ждал моих слов, с огромной газонокосильной улыбкой в пол-лица. От него веяло холодом.

— Чего, чего?

Вот тут меня прорвало. Достали. Я бы плюнул в Гитлера, так меня достали.

— Я сказал, заткнись. Прочь с дороги.

(В классе Кэрол Гранджер закрыла лицо руками… но не попросила меня замолчать. За это я ее уважал.)

Все уже смотрели на нас, но никто не произнес ни слова. Миссис Гранджер, оставшаяся в доме, что-то распевала. Во весь голос.

— Так ты думаешь, что можешь заставить меня заткнуться? — Он провел рукой по намасленным волосам.

Я отпихнул его в сторону. То есть совсем потерял контроль над собой. Такое случилось со мной впервые. Кто-то еще, другой я, уселся за руль и повел машину. Я тоже ехал, но не более того.

Он без замаха ударил меня в плечо. Руку словно парализовало. Тело пронзила невыносимая боль.

Я схватил его, потому что боксировать не умел, и с силой толкнул назад, его мерзкая улыбка засверкала у меня перед лицом. Ноги его, однако, не сдвинулись с места, он обхватил меня за шею рукой, будто хотел поцеловать. А второй, сжатой в кулак, забарабанил мне по спине, как в дверь. Потом мы повалились на клумбу.

На его стороне была сила, на моей — отчаяние. Внезапно в моей жизни осталась только одна цель — побить Дикки Кэбла. Ради этого я и появился на свет Божий. Я вспомнил библейскую историю об Иакове, боровшемся с ангелом, и безумно рассмеялся в лицо Дикки. Я был наверху и изо всех сил старался там и остаться.

Но он тут же выбрался из-под меня, скользкий как угорь, и ударил по шее.

Я вскрикнул и повалился на живот. А он тут же оседлал меня. Я попытался вывернуться, но не смог.

Не смог. А он собирался избить меня, потому что я не смог вывернуться. Какой кошмар. Видела ли это Кэрол? Конечно, они все видели. Я чувствовал, как мой пиджак лопается под мышками, как от него отлетают блестящие пуговицы с гербами. Но вывернуться не мог.

Он смеялся. Схватил меня за волосы и возил лицом по земле.

— Ну как, красавчик? — Бам! Искры в глазах и трава во рту. Теперь я стал газонокосилкой. — Становишься еще красивее, а, красавчик? — Новый удар. Я заплакал.

— Вот теперь ты у нас настоящий дэ-э-эн-н-н-д-д-ди! — хохотал Дикки, вновь вгоняя меня лицом в землю. — Вот теперь ты потрясающе выглядишь!

А потом Джо стащил его с меня.

— Хватит, черт побери! — прорычал он. — Или ты не знаешь, когда надо остановиться?