Яростный клинок
Шрифт:
Где же четвертый?
В душу закралось сомнение. Может, это не те, кого он ищет?
Подобравшись ближе, юноша разглядел, что у двоих на поясе короткие мечи. Теперь Конн слышал слова. Но их наречие так сильно отличалось от языка риганте, что он едва улавливал смысл. Рядом с чужестранцами лежали медные тарелки и горшки, и они, судя по всему, спорили, кому мыть посуду. Наконец, низенький толстый человек сгреб ее и отправился к ручью. Остальные засмеялись; толстяк обернулся и выругался.
Один из оставшихся поднялся и потянулся. Он был больше шести футов ростом.
Скорчившись
Как бы проверить?
Толстяк вернулся к огню, убрал тарелки в седельную сумку и снова сел. Другой подкинул дров в костер. Когда пламя разгорелось, Конн увидел на щеке толстяка три свежие царапины. Арбон сказал, что у мертвой девочки была кровь под ногтями.
Юноша глубоко вздохнул, чувствуя, как его охватывает холодная ярость.
Это те самые люди, понял он. По крайней мере трое из них.
Бануин убеждал его не делать глупостей. Конн знал, что нападение в одиночку на этих убийц трудно счесть мудрым поступком, и все же ему казалось, что выбора нет. Дело не только в отмщении за мертвых, честно признавал юноша, мотивы его были куда более эгоистичными. Со времени битвы с медведем Коннавару часто снились кошмары, полные боли и страха, в которых он убегал от кого-нибудь, охваченный ужасом, а потом просыпался в холодном поту с колотящимся сердцем. Всю жизнь Конн боялся стать трусом, как отец, и со дня встречи с медведем его терзали новые страхи.
А страх, как и другие враги, должен быть побежден.
Обнажив нож сидов и короткий меч, подарок Бануина, Коннавар вышел из кустов на поляну.
Первым его заметил толстяк. Перекатившись вправо, он вытащил меч и вскочил на ноги, чуть не наступив на край черного плаща. Другие отпрыгнули, и один бросился к своему одеялу за оружием.
– Что ты здесь делаешь? – спросил высокий мужчина, осматривая ближайшие кусты в поисках других людей.
– Сегодня вы убили старика и девочку, – ответил Конн. – Я пришел, чтобы отправить ваши души во тьму. – Слова были отважные, но голос предательски дрогнул, лишив их угрожающей интонации.
– И ты собираешься сделать это в одиночку? – осведомился толстяк, широко улыбаясь. Другие тоже осклабились.
– Зачем мне помощники, чтобы прирезать трусливую скотину? – уже более твердым голосом выговорил Конн. Ярость начала вытеснять страх.
– Ты заносчивый щенок, – презрительно бросил высокий и обратился к толстяку: – Убей его, Тудри.
Тудри бросился вперед с боевым кличем, железный меч противника сверкнул у груди Конна. Отступив в сторону, юный риганте парировал удар, а потом резанул сидским ножом.
Тудри пробежал еще несколько шагов, спотыкаясь. Из распоротой вены на шее на рубашку струилась кровь. Потом он упал на траву, корчась в предсмертных судорогах.
Остальные двое приближались осторожнее. Конн неподвижно ждал. Высокий двигался легко и проворно, и юноша решил, что он более серьезный противник. Другой
Высокий бросил нож и попал Конну рукоятью в лицо. Удар пришелся ниже правого глаза. Не промахнись он, в глазу юноши торчало бы шесть дюймов стали. Противник снова атаковал. Как Конн и думал, он оказался быстр, и юноше приходилось дважды отпрыгивать от его выпадов. Потом враг внезапно отступил в сторону и ударил кулаком в незащищенное лицо юноши. Тот пошатнулся, но не упал. Тогда высокий нанес удар мечом, целясь в горло. Конн блокировал выпад и контратаковал клинком сидов. Он хотел попасть по шее, однако удар пришелся ниже скулы и пробил насквозь и другую щеку. Внезапная боль заставила высокого отпрыгнуть. Конн выпустил нож, но загнал короткий меч в живот противнику по рукоять.
Тут на него кинулся последний противник. Юноша потянул на себя меч… увы, тот прочно застрял в теле убитого. Выпустив рукоять, он отвел удар предплечьем. Железное лезвие разрезало рубашку и поранило руку. Другой рукой Конн стукнул врага по подбородку, а потом подпрыгнул и ударил ногой в висок. Тот неловко упал. Высокий стоял на коленях, обеими руками держась за рукоять меча, торчащего из живота. Конн вытянул из него сидский нож. Оставшийся в живых боец снова был на ногах, но, увидев в руках у юноши кинжал, перепугался и бросился к лошади. Молодой риганте прыгнул ему на спину и повалил на землю. Потом схватил за волосы и заставил откинуть голову.
– Вот еще один дар вашему кровавому божеству, – прошипел он, перерезая глотку.
Отойдя от трупа, он вернулся к высокому. Его штаны были все в крови, а лицо приобрело пепельный оттенок.
– Где четвертый? – спросил Конн.
– Надеюсь… что… ты… сдохнешь, – выдавил умирающий.
– Нет, ведь ты истекаешь кровью, а не я, – резонно возразил юноша. – Но смерть может оказаться довольно болезненной. – Он схватился за рукоять и повернул клинок в ране. Человек закричал.
– Где четвертый? – повторил мучитель.
Умирающий повернулся на правый бок, хрипло выдохнул, дернулся и умолк навсегда. Перевернув труп на спину, Конн вытянул из него свой меч и вытер его о черный плащ покойного.
Затем подошел к костру и сел. Руки снова дрожали, но на сей раз от возбуждения после драки, и он не стыдился этого.
Медведь не лишил его храбрости.
Опьянение победой длилось недолго. Конн сидел у огня и думал о мертвецах за его спиной. Юношу пробрала дрожь, и он беспокойно оглянулся. Они лежали там пугающе неподвижно. Глаза высокого были открыты и, казалось, смотрели на него. Конн поднялся, снял со всех трупов по очереди черные плащи и укрыл их. Плащи были добротные, и в центре каждого было вышито пять пересекающихся серебряных колец. Саваны получились недешевые.