Ящер 3
Шрифт:
В двух милях оттуда, в какой-то канаве, полиция также нашла старую коробку из-под ботинок, а в ней – коричневый бумажный пакет. В пакете лежал нос Генри Троппа – причем как фальшивый, модели Эриксона, так и настоящее зеленое рыло. Никто за пределами организации смысла так и не понял, но все знали достаточно о Талларико и его коллегах, чтобы понимать: это непременно должно что-нибудь значить.
И все – больше никаких обвинений. Все сорок восемь пунктов, выдвинутые как центральным правительством, так и местным Советом, были сняты на следующий же день. Нет свидетеля – нет и преступлений.
Посему
– У вас для меня конверт?
Писклявый голос у меня за спиной спрашивает тоном того, кто рожден для привилегий. Он уже знает ответ. Или, по крайней мере, думает, что знает.
– Мои поздравления, – говорю я сыну Талларико. – Должно быть, ты сегодня очень счастлив.
– Конечно, – без особого энтузиазма отвечает он. – Ну так что, есть у вас конверт?
В нагрудном кармане парнишки четко различается комок мятой бумаги. Там скатана уйма чеков и купюр, и я понимаю его ожидания. Но у меня нет для него денег: приглашение поступило в последнюю минуту, и у меня не нашлось времени забежать в банк. Хотя даже если бы я успел завернуть к автоматизированному кассиру, вряд ли он выдал бы мне какую-либо наличность. Впрочем, теперь я уже на месте, и последнее, чего мне здесь хочется, это нешуточно огорчить сынишку Талларико в его торжественный день.
– Могу я взглянуть на твои когти? – спрашиваю я, желая потянуть резину.
Мальчуган вздыхает и стягивает с правой руки перчатку, быстро и ловко работая с пуговицами. Вскоре в поле зрения появляется зеленая шкура.
– Я весь день это делаю, – жалуется он. – Все хотят их увидеть.
Легкое напряжение появляется на лице у парнишки, пока он работает с мышцами. Наконец кончики его черных когтей, подрагивая, высовываются из щелей, над каждым скользят похожие на дранку чешуйки, прикрывающие само отверстие. Не могу в точности вспомнить, как выглядели мои когти, когда мне стукнуло тринадцать, но они как пить дать были побольше. С другой стороны, я ранний. Пацаны из рода Рубио всегда рано развиваются.
– Отличные когти, – говорю я. – С девчонками у тебя никаких проблем не будет.
– Так что же… конверт? – спрашивает мальчуган, снова застегивая перчатку.
– Тут ты прямо в точку попал.
– Послушайте, – говорит сын Талларико, – если у вас нет конверта, просто скажите, что его нет, и я дальше всем этим займусь. У меня еще десять столов и уйма богатых родичей.
Парнишка весьма откровенен. Мне это нравится. Он также слегка нагловат.
– А кредитные карточки ты берешь?
Молодой мистер Талларико оглядывает меня с головы до ног. В его лице есть что-то отцовское – судя по всему, они заказывают свои личины у одного и того же производителя.
– А мы вообще-то знакомы?
– Я друг вон того певца, – представляюсь я. – Меня зовут Винсент Рубио. Я частный сыщик.
– Ну и дела, – говорит парнишка, затем повторяет: – Ну и дела. – Он улыбается и от этого становится куда симпатичнее. – Тогда, пожалуй, это я должен вам деньги давать.
Не
Минут через двадцать Томми заканчивает очередной набор всевозможного свинга и спрыгивает со сцены, вытирая со лба обильный пот. У него на этой личине установлена кожа «порогон». Согласно рекламе, это патентованная осмотическая система, позволяющая влаге просачиваться наружу. Лично я никогда не чувствовал в ней необходимости. Правда, я много лет тому назад свалял дурака и купился на человеческую рекламу средств от потливости. Чтобы средство пробралось под чешуйки, требуется четыре нормальных дозы, но, насколько я знаю, антиперспиранты млекопитающих достаточно сильны для диносов. Даже дамские.
– Пойдем в дом, – предлагает Томми.
– Только совсем ненадолго, – говорю я ему. – У меня сегодня вечером еще работа.
– Ненадолго. – заверяет Томми. – Мистер Талларико очень деловой человек.
Я вспоминаю Генри Троппа, его отсутствующую голову, его зеленое рыло, гниющее внутри коричневого бумажного пакета.
– Ручаюсь, что деловой.
Я бы не поколебался назвать главный дом особняком, но здесь, в самой роскошной части Тихоокеанских Палисадов, где жилища кинозвезд и разнообразного начальства липнут к холмам, точно морские моллюски к днищу корабля, решительно все на площади менее пяти тысяч квадратных футов фактически считается жалкой лачугой. Тут тебе неимоверный Тюдор, основа современного южнокалифорнийского дизайна, главным принципом которого, похоже, является: «Плевать на вкус, просто сделай побольше».
Томми явно знает дорогу по дому и проводит меня по целому ряду коридоров и лестниц, пока мы не достигаем конца длинного прохода. Пара застекленных створчатых дверей с выгравированным на стеклах абстрактным узором открывается в солярий. Стены из одних окон пропускают солидный объем июльского солнца. Деревца и растения очерчивают дорожку из каменных плит, ветви свисают низко, и листья скребут меня по макушке.
Фрэнк Талларико сидит в плетеном кресле у дальней стены солярия, ноги его скрещены в непринужденной, но деловой манере, пошитый точно по мерке костюм облекает его длинное, стройное тело. Занимается он тем, что один за другим швыряет апельсины в свой широкий, толстогубый рот, даже не заботясь очистить кожуру, после чего мгновенно жует их и проглатывает.
В самом конце дорожки стоит пара пальм. Когда я там прохожу, то чую еще чье-то присутствие. И действительно – два телохранителя Талларико стоят неподалеку, их грузные тела лишь самую малость маскируются стволами деревьев.
– Здравствуйте, мистер Рубио, – говорит мистер Талларико. Голос у него ровный, совсем незатейливый. Я ожидал чего-то в манере Марлона Брандо – моя кинематографическая подкованность снова меня одурачила.
– Здравствуйте, мистер Талларико, – начинаю я, не особенно уверенный в том, как мне себя вести. Может, мне следует к его кольцу приложиться? Черт, но у него на пальцах вообще никаких колец нет. Я должен выказывать уважение? Играть крутого? А почему он кошку не гладит? Подобных вещей почему-то никогда не растолковывают, когда ты отправляешься лицензию частного сыщика получать. – Какая скромная у вас вечеринка.