Ящер 3
Шрифт:
11
– Отличная работа, Рубио! Один-ноль в нашу пользу!
Эдди Талларико танцует по гостиной своего осыпающегося особняка, сжимая в жирном кулаке букетик розмарина. Он облачен в пеструю фланелевую пижаму, толстая материя липнет к резиновым складкам кожи, растягивающейся с каждым гротескным движением. Требуется вся моя сила воли, чтобы не сшибить сукина сына на пол.
– Добрый вечер, Эдди.
– Добрый вечер, черт побери! Завтра утром будет сиять солнце, Рубио. Ты что, новостей не слышал? Джека Дугана больше нет. – Легкий
– Ну да. Угу, я слышал.
– И я слышал. Черт! У меня есть свои источники, Рубио. Я знаю, что там произошло. Классно придумано – накрывать дам, чтобы этот козел остался беззащитным.
Эдди запрыгивает на диван, а потом в лучшем стиле трехсотфунтового Фреда Астера переворачивает его и сходит по подушкам, направляясь ко мне.
– Знаешь, я за тобой приглядывал, – говорит он, – и держал ухо востро. Да, я бы так сказал – держал ухо востро.
– Разумеется. – Остальные мужчины в гостиной оживленно болтают между собой, но уже начинают замечать мое присутствие, и гул нарастает.
– Это одна из причин, почему я послал тебя на то задание на ипподроме. Надо было тебя проверить. Посмотреть, на что ты способен.
Я изо всех сил стараюсь сохранять непринужденный вид. Вообще-то мне страшно хочется показать Талларико, на что я в действительности способен, но сейчас для этого не время и не место. И все же час расплаты придет.
– Я типа так и прикидывал, – говорю я ему, входя в роль.
– Типа так и прикидывал. Черт побери! Ты не дурак, Рубио, и я это вижу. Точно так же я проверял всех вас, парней из Лос-Анджелеса, знаешь об этом? Каждого вашего пижона надо как следует проверять – вот как я типа прикинул. Мой брат… проклятье, мой брат был славным парнем, пока не перебрался на Запад, а теперь я должен обламываться об его киношные связи с всякими там его друзьями-актеришками. Как будто я всю жизнь об этом мечтал. Но ты… в тебе есть славная жилка, Рубио. Шерм с Чесом рассказали мне, какой классный номер ты на ипподроме проделал.
И теперь я чувствую, как тот твердый желвак растет у меня в животе. Там образуется кое-что очень плотное, твердое ядро ненависти – пока еще небольшое, но постоянно растущее.
– Стараюсь как могу, сэр.
– Ну да, на ипподроме ты обо всем позаботился, а потом вдвойне расстарался. Сумел оказаться на месте, когда стало падать дерьмо, и классно все отыграл. Теперь ты туда вхож, деточка – по всем правилам вхож, и это должно окупиться, когда пойдут настоящие дела.
Я решаю сыграть чуть покруче.
– Хотите, чтобы я сделал свой ход?
На ряхе Эдди просто расползается широченная ухмылка, и он притягивает меня к себе. Я чую деготь, мой нос прижимается почти к самым его ароматическим железам, патока тянет меня вниз. Запах тяжел, ударяет в голову, а если учесть вонь пепперони и жареного сыра, он меня чуть сознания не лишает.
– Ты смотри, – протягивает Талларико, и мне даже страшно видеть этого бегемота в таком хорошем настроении. – Уже типа планы строишь. Обожаю этого парня!
Похоже, это что-то вроде намека
Восторженные выкрики наполняют гостиную, произносятся тосты, и все больше поздравлений обрушивается на вашего покорного слугу, когда Талларико врубает музыку и вечеринка раскручивается на полные обороты. Мне в руки суют горшок с побегом базилика, и лишь пару секунд спустя я понимаю, что я такое держу. Я роняю все это дело на пол, горшок летит в одну сторону, базилик в другую, а земля рассыпается посередине, где ее тут же втаптывает в ковер неистовая толпа, безостановочно выплясывающая конгу.
– Эй! Винни! Можно секунду с тобой потолковать? – Это Чес, сидит в десяти футах оттуда.
Не выходя из роли, я приволакиваюсь в угол. Чес нервно ерзает. Он явно не разделяет общего веселья.
– Рад тебя видеть, – небрежно говорю я.
– Привет, – говорит Чес. – Привет.
– Привет, – откликаюсь я. – Так о чем разговор? А то там праздник вовсю идет…
– Да-да, – говорит Чес. – Послушай, Винни, после работы на ипподроме я должен был уговорить тебя поехать к Дуганам и туда вписаться. Просто сыграть внутреннюю роль на случай, если все пойдет как-нибудь не того.
– И что?
– Черт, да ты сам туда поехал, – говорит он, тревожно озираясь и убеждаясь в том, что никто нашего разговора не слышит. – Конюшни, Стю, этот долбаный Пепе – все это было натуральное дерьмо. Парень так орал, что нам пришлось снять его фальшивую руку и запихнуть ему в пасть. А потом ты каким-то макаром оказался там, и… то есть, все получилось просто здорово, как и полагалось. Только я не говорил Эдди, что я напортачил. Что забыл тебя туда отправить. И я надеялся…
– Ты надеялся, что я тоже ничего ему не скажу.
На лице Чеса буквально вспыхивает облегчение.
– Да. Верно. Верно.
Тогда, стоя рядом с универмагом 7-23 над распростертым телом Джека, охваченный тошнотворным чувством беспомощности, я только и мог, что снова и снова думать: «Это был пистолет». Простой дурацкий пистолет, который в итоге покончил с Джеком. Палаческое оружие млекопитающих. И все же это имело определенный смысл. Ибо, тогда как у нас есть наши распад-пакеты, наши когти, наши остроконечные хвосты, бритвенно-острые укусы наших клыков, все это ничто по сравнению с пистолетным выстрелом и ударом пули. Когда же речь заходит о том, чтобы убрать вожака противоборствующей мафии, все сводится к грубой силе, к ее убийственному масштабу. А этот рынок давным-давно застолбили за собой люди.