Ящик Пандоры. Книги 1 – 2
Шрифт:
Вместе с этой мыслью он почувствовал, как в нем просыпается возбуждение. Член зашевелился под ширинкой брюк. И все это, несмотря на те оглушительные, ужасные новости, с которыми она явилась в его кабинет.
– Неужели ты до сих пор ничего но понял, Лу? – мягко спросила она его. – Я человек, Лу. Я женщина! Ты нужен мне!
Ее слова были абсурдом, но они же явились воображаемыми шелковыми нитями, которые обернулись вокруг основания его мужского достоинства и затянулись… со всеми вытекающими из этого последствиями. Он не мог пошевелиться, не мог проронить ни слова.
Ее руки переместились на его талию. Он чувствовал тепло ее тела и знал, что налившийся кровью пенис со всей чуткостью реагирует на невидимые и неслышные сигналы, которые посылает ему ее тело.
Тень улыбки на ее лице сказала ему, что она уже снова полностью властвует над ним. В то же время ее глаза лучились теплотой, даже нежностью. В ее зрачках отражалась странная меланхолия, женская серьезность, торжественность. Такое выражение на ее лице ему до этого приходилось видеть всего раз или два, Этот взгляд парализовал его волю, сделал Лиз совершенно неотразимой, а его абсолютно неспособным к сопротивлению.
– Ну, давай, – прошептала она томно. – Давай, милый. Не бойся меня.
Член в его брюках уже поднялся горой. Он пульсировал, ограничиваемый плотной тканью, всего в нескольких дюймах от ее рук. Он заметил, как она на пару секунд замерла, оценивая обстановку. За дверью слышался стук печатной машинки и голос секретарши, которая болтала с кем-то по телефону. Он предупредил, чтобы к нему не стучались ни при каких обстоятельствах.
Он чувствовал, что Лиз читает его мысли. Она глянула еще раз через плечо на дверь. Замок был защелкнут прочно.
Она медленно коснулась его ширинки на брюках и расстегнула ее. Ее пальцы сомкнулись вокруг разгоряченного пениса и вытащили его на свет божий с воровской проворностью. Он выскочил такой бесстыдный пульсирующий и раздувшийся от возбуждения, стремящийся принадлежать ей.
Затем она поднялась с колен и стала медленно раздеваться. Она все делала неторопливо, без спешки. Сначала юбку, потом нижнюю юбку, затем верхнюю часть костюма, блузку. Она не спускала с него подернутых томной дымкой, проникающих в самое сердце глаз. Заложив руки за спину, она стала расстегивать бюстгальтер.
Он понял, чего она добивается. Она хочет взять его прямо здесь, где они отделены одной тонкой стенкой от его секретарши. В его личном кабинете, высокое значение которого было уничтожено ею пять минут назад. В кабинете руководителя независимой компании, которой через несколько месяцев не станет, как таковой. Благодаря ее усилиям. Она хочет посмаковать его мучения, гибель его карьеры. Насладиться им играючи, как наслаждается своим рабом какая-нибудь принцесса. Это была ее жестокая прихоть. Ее улыбки и ласки будут полны презрения, отчего удовлетворение будет полнее.
Лу чувствовал, что взгляд ее глаз превращает его в камень. Он, не отрываясь, смотрел на то, как ее руки стали сладостно медленно стягивать вниз трусики. Запах женского тела наполнял комнату. Его парализованному взору предстал
– Иди ко мне, – нежно позвала она. – Все хорошо. Не бойся.
«Не бойся…»
Само безумие отозвалось эхом в его мозгу!
А Лиз уже стаскивала с него брюки. Оставив их у него на лодыжках, Она взялась за трусы.
Она поднесла спелую молодую грудь к его жадным губам, и он стал сосать ее, словно младенец. Страстно, неистово.
Она осторожно и медленно опустилась на его стоящий торчком член. Нежное, воркующее существо, до зубов вооруженное уловками, которым мужчина ничего не способен противопоставить. Он сидел, как клоун, со штанами, смешно спущенными до лодыжек, и содрогался под ней, чувствуя, как постепенно по внутренностям распространяется сладостная горячка.
В эти минуты у Лу исчезли последние остатки самоуважения. Но именно благодаря этому чудовищному унижению, этой звериной жестокости, облаченной в нежные слова и мягкие улыбки, он кончил, выпустив из себя сильную струю семени в последнем, оргазмическом спазме. Мужская эссенция навечно осела в глубинах ее женского лона, а слух Лу в эту секунду вернулся к восприятию внешних звуков. Он снова услышал хихиканье секретарши и стук печатной машинки.
Уже все закончилось, но он некоторое время еще продолжал толкаться в нее, не желая расставаться с наслаждением. Все еще сосал ее набухший сосок, не имея в себе сил расстаться с его вкусом. Она торжествовала. Он чувствовал это всеми фибрами своего тела и души. Она взяла его и теперь торжествовала. Он тоже упивался, хотя и понимал, что это именно она унизила и уничтожила его в этом кабинете. В этом было самое фатальное и самое острое удовольствие. Для нее. И отчасти для него. Ведь под знаком своего конца он испытал оргазм.
Наконец, он окончательно опомнился и смог перевести дух. Он взглянул на документы, лежавшие перед ним на столе, на стены кабинета, увешанные фотографиями смеющихся друзей, включая Ларри Уитлоу и Верна. Затем он вновь перевел взгляд на алебастровую наготу тела того существа, что продолжало сидеть у него на коленях.
– Ты победила, – хрипло проговорил он. – Чего еще ты хочешь? Ты взяла все…
Она улыбнулась и склонилась к его уху, отчего ее сосок скользнул по его лицу вверх. Ее слова отозвались похоронным звоном по всей его жизни.
– Я хочу, чтобы ты женился на мне, Лу…
XVII
Нью-Йорк, 13 января 1952 года
Оливия Ойл.
Специалист по абортам сидел за маленьким кухонным столиком в задней комнате своей квартиры и смотрел через окно на крыши домов Вест-Сайда. Перед ним стояла чашка с тепловатым черным кофе, куда он для успокоения своих нервов добавил около унции водки. Его пожелтевшие пальцы сжимали окурок «Лаки Страйк», который чуть подрагивал в руке и отпускал неровную струйку дыма в застоявшийся воздух комнаты.