Ящик водки. Том 3
Шрифт:
Вот это было удивительно. Фактически «штаб олигархов» создавался по договоренности и в помощь официальному штабу. Однако стоило ему показать хотя бы минимальную эффективность, как он тут же вызвал дикую ревность царедворцев. Хотелось крикнуть: идиоты, вашу же задницу спасают! Ведь если Ельцин проиграет, то вы уже не будете царедворцами! Да вы на этих коммерсов молиться должны, а вы им палки в колеса ставите! Договоритесь же наконец! Да, впрочем, что тут удивительного… История учит, что она ничему не учит…
Гусинский
Но еще раз подчеркну: я говорю как наблюдатель со стороны. До конца внутреннюю кухню знали только эти трое. Наступит время, когда они сами — и Чубайс, и Березовский, и Гусинский — расскажут о том, как это было. Я думаю, тогда мы узнаем много интересного. А может быть, и они тогда наконец поймут, что это были едва ли не лучшие дни в их жизни. Может быть… Поймут… Хрена лысого они чего— Нибудь поймут. Беда…
Три…
Сразу после первого тура выборов, когда стало понятно, что Борис Николаевич скорее всего побеждает, коржаковская «dream-team» решила, что теперь можно уже и не делать даже видимость сотрудничества с чубайсовским штабом. Настала пора от них избавиться и почивать на лаврах еще четыре года. Самое простое — найти что— Нибудь незаконное в финансировании избирательной компании, раскрутить громкое уголовное дело, пересажать всех, и дело с концом [Есть, правда, одно маленькое «но»: все схемы финансирования согласовывались с Коржаковым и Барсуковым заранее. И ими визировались. В связи с этим представляю себе некий вымышленный диалог:
— Ну, это пустяк. Это к делу не пришьешь. Ничего не знаю и дело с концом.
— А совесть?
— Совесть? Какая, на хер, совесть! Они ж народ разграбили!
— Вместе с тобой «грабили-то»…
— Со мной? Чушь какая-то. Вот истинный крест. Я всегда был против, но меня не слушали.
— Это тебя-то не слушали? Тебя попробуй, не послушай…
— Да вы преувеличиваете. Я маленький человек. Охранник — и все. А это — воры, воры, воры…
— Да, братец, эко тебя колбасит!
— Ничего не знаю. Всех этих «коммерсов» — в тюрьму.
— Видишь, как у тебя все просто! Загляденье…
— Ничего не знаю. Не хочу. Не знаю, и все. В тюрьму. Во: у нас просто так не сажают… Виноваты — пусть ответят. А нет — так их выпустят. Короче, там разберутся.
— Где там? Ты что, дурак? Это ж у тебя самого, а не где-то там. В общем, не о чем с тобой разговаривать…
Сижу дома, часов девять вечера. Звонок. Приемная Чубайса:
— Не
— Нет. Звонил сегодня, но уже давно, еще с утра… А что случилось?
— Да так, ничего… Просто нужен, а мы его найти не можем. Десять. Опять звонят.
— Не звонил?
— Нет. Ну что вы там мычите. Говорите.
— Ммм…
— — Ладно. Понял. Сейчас приеду. Приезжаю.
— Похоже, повязали. И Серегу Лиса — тоже.
— Где повязали-то?
— Да ушли с утра в Белый дом, и с концами. Ни слуху ни духу.
— А на проходной спрашивали?
— Спрашивали… Говорят — вроде нет. Но всех и не упомнишь. Вроде нет, не выходили.
— Так что получается — им прямо в Белом доме ласты скрутили, что ли?
— А черт его знает! Похоже, что да.
— А Чубайс где?
— У Березы в доме приемов на Новокузнецкой. Сидят, думают, что делать. Может, это… того, жене ты позвонишь? Вы ж друзья.
— Да хорошо. Позвоню… Ира? Привет, это Алик. Сразу в ответ:
— Что с Аркашей? Алик, говори, не молчи! Боже, как в книжках. Первый раз в такой шкуре:
— Да я сам толком не знаю. Только ты не волнуйся… Я сейчас узнаю. Схожу.
Художественный фильм какой-то. Тошно. Куда схожу? Чего я несу?
— Ну… тут… это… Аркашу в милицию забрали, — выпалил я. В ответ облегченно:
— Вы что, напились, что ли? Нашли время… Ну и где он?
— Да нет. Не в этом смысле. Тут… Да не знаю я ничего. Знаю только, что забрали. А кто, что, ничего не известно. Сейчас пойду узнавать.
Решил — пойду прямо в приемную Черномырдина. У него в здании людей арестовывают, он не может не знать, что происходит. В штаб подъезжает Володя Платонов. Наш безопасник. Действующий резерв. С волыной. Я ему говорю:
— Пошли в приемную к ЧВСу!
— Пошли!
На КПП в Белом доме даже не обыскивали. Платонов прямо с пистолетом в приемную к премьер-министру России и завалил. Приходим. В приемной секретарь. Фамилия — Ротов.
— Где Степаныч?
— Уехал домой. Отдыхают.
— Когда?
— Да часов в шесть и уехал. Устал, видать.
— Рановато устал. А тут у вас ничего такого не случилось?
— Да нет, а что?
— Да Евстафьева с Лисовским тут у вас в Белом доме арестовали. —Кто?
— Кто, кто… Конь в пальто. Откуда я знаю. Вижу: заерзал. Глаза прячет.
— Ротов, ты не темни. Если чего знаешь, говори. Я — не продам.
— Да Степаныч как узнал, что Аркашу повязали, — руки в ноги и на дачу. Меня — нет, говорит. Заболел…
— Опа! Мудрый. Надо у него учиться.
— Ребят, идите отсюда, Христа ради. Кабы что не вышло. Вон у Вовки пистоль, я по глазам вижу. Идите подобру-поздорову.
— Ладно, сейчас уйдем. Только ты скажи — их вывезли или еще здесь, в Белом доме, держат.