Ящик водки
Шрифт:
– Но руководитель и не должен быть лучшим, он должен быть адекватным. Я тебе дам простое объяснение.
– Я тебе дал научное, а ты мне дашь правильное!
– Почему? Я тебе тоже дам научное.
– Так ты же не психолог.
– Верно, не психолог, но кибернетик. А кибернетика, как известно, наука об управлении. Психология – всего лишь частный случай кибернетики. Как, впрочем, любая наука – частный случай кибернетики. Кибернетика изучает информационные системы, дорогой мой товарищ…
– То-то, я смотрю, ты спец по масс-медиа: значит, ты еще в институте проходил информационные системы, ха-ха-ха!
– Так вот я тебе рассказываю: все очень просто. Управляющая система
– Говорили же когда-то: «Дойти до каждого».
– Вот и Черномор, как человек фольклорный, интуитивный, о том же самом толковал: чтоб управлять страной, нужно уметь с рабочими поговорить в курилке. А ты пойди им академика туда отправь, в курилку! Он и не курит, и смысла мата не понимает – так что не сможет управлять этим коллективом.
– Да… И с диссидентами та же картина. Вот в Чехии – компактной и насквозь диссидентской – Гавел мог говорить с огромным количеством народа. Без проблем. А наш диссидент находил понимание только среди своих, у диссидентов же и в околодиссидентских кругах. Страшно далеки они от народа! А солдаты, пролетарии, колхозники – как с ними? Им вместо политических свобод нужна хорошая кормежка. Так что диссиденты не могут управлять Россией.
– Ну, не скажи… Если диссидент умный, то он мог бы…
– Мог бы, так управлял бы.
– Вот я сейчас вспомнил про Китай. Кто такой Дэн Сяопин? Типичный диссидент. Мао его в лагерь сослал. Он из лагеря вышел, затаился. Потом Хуа Гофэн, потом банда четырех, потом раз – и Дэн генсек. И сказал: «Мао, коммунизм – все это единственно верное, но мы будем учитывать китайскую специфику». Обращаю ваше внимание – диссидент.
– Это исключительный случай.
– Ну вот опять… Мы с тобой научные люди или не научные? А в науке не бывает исключений. Наука – это ж не русский язык… Если один противоречащий пример можно привести, значит, вся гипотеза неверна. А у меня даже не один, а два примера: и в Чехии смогли диссиденты командовать, и в Китае. А у нас – почему не смогли? Почему? Может, у нас диссиденты какие-то херовые? Вот я смотрю сейчас на Сергея Адамыча Ковалева и вижу: ему точно нельзя управлять страной.
– Ну да, помнишь: он шел по улице, его втянули в лохотрон играть и все бабки забрали! Он сходил, еще принес, и те у него тоже выиграли. Так он пошел милиции жаловаться.
– Во-во. Хороший мужик, честный. Но я ему бы не доверил собой управлять. Мне он даже и как советник не нужен. У меня и собственный опыт жизненный богатый. Я и без него знаю, что такое чечены, я в Казахстане жил. Зачем он будет мне рассказывать, какие они свободолюбивые? И, типа, честные…
– У Даля есть про немцев, вот про вас, ссыльных: «Немец – что верба: куда ни ткни, тут и принялся!» А еще, помню, слушал я «Голос Америки», Би-би-си, когда они объявляли о присуждении Нобелевской премии Бродскому.
– Помню.
– А он был хуже Москвы или нет?
– Я не знал Москвы. Москва у меня началась в 93-м только. Думаю, что уж, во всяком случае, не хуже. Ну вот андеграунд – он в Питере точно был мощней, чем в Москве. Бродский… Наверное, он на тех же блатхатах тусовался, что и я. При определенных усилиях можно было б, наверное, общих знакомых найти.
– Общий знакомый есть у вас с Бродским – Каплан.
– А, Ромка… Ну да.
– Бродский… Кто там еще тогда насчет Питера? Битов, Аксенов… Что-то я взялся их недавно читать, кумиров, думал, ну вот, получу эстетическое удовольствие – а не идет. Как-то так… не то…
– Ну, человек пишет, пока у него стоит. Тут действие гормонов очень важно. Стоит – пишешь, не стоит – все. Ноги, голова, память – все то же самое, а херня получается.
– Человек – он же вообще химический робот. Он состоит на 90 % из воды, в которой растворяются разные химикаты. Долил водки – это роботу команда, чтоб поменял поведение и направление движения.
– Ну да, влей стакан – и сейчас запляшет.
– «Дети Арбата» тогда еще вышли.
– Ты их читал?
– Нет.
– И я нет. А чего с ними так носились?
– Не знаю. Я при всей любви к диссидентам не смог это читать.
– Непонятно, чего так раскручивали «Детей Арбата». ГУЛАГ и Шаламов – этого более чем достаточно, чтоб все понять.
– Ну, это слишком сильные, сильнодействующие средства. А людям надо чего-то попроще – не чистый спирт, а портвейн у нас больше любят. Он и разбавленный, и сладенький, сахару туда подсыпали… Легче идет. Я вот одного госдеятеля спрашивал: «А чего ты не используешь Солженицына в агитации и пропаганде сейчас? Титан, мощнейший интеллект, такое осмысление…» Так он сказал: «Невостребован дедушка. Когда его показывали по ТВ, рейтинги были невероятно низкие. Человек Солженицын уважаемый, его президент поздравлять приезжал, а люди по ТВ не хотят его смотреть. Народ не понимает». А вот Рыбаков народу доступен. Или Жириновский.
– Белые грибы, да, очень вкусны, но встречаются редко. Ну, тогда ладно, жри сыроежки, нажарь их с картошкой. Тоже вкусно. Понимаю. Но когда вместо белого тебе дают поганку – это ж не годится. Когда Солженицын слишком глубок и говорят: жрите Жирика, – это не годится. Это не сыроежка, это из другого класса.
– Ну не Жирик, пусть вон Рогозин.
– А что Рогозин, он что-то пишет? Он что, писатель?
– Не писатель, я про другое. Вот Солженицын говорит про Россию, что надо сохранить и забрать русских из республик, – этого не понимают, потому что у Солженицына высокая лексика и глобальное осмысление.
– Мы с тобой про это написали – либо китайцы, либо многоженство.
– Ну, мы ударились в попсу. А Рогозин не глобально, а локально говорит – не отдавать Калининград. Это проще, это понятней.
– Я хочу понять до конца логику. Почему не отдавать?
– Ну пусть будет.
– Зачем?
– Вот у тебя стоит телевизор. Его отдать кому-то или пусть постоит?
– Ну не телевизор. Пусть это будет участок, и я на нем живу. А через дорогу, где-то там, вдали, у меня еще три сотки. Я знаю, что до тех соток у меня руки точно никогда не дойдут. Тем более там кругом дороги какие-то, бензоколонка рядом. И тут ко мне приходит человек и говорит: «Дай я твои три сотки к своим двум га прирежу и там сарай поставлю». А мне те три сотки дороже содержать, чем они стоят! Насчет Калининграда я вообще не понимаю, зачем мы его забрали. Зачем мы в 45-м прирезали Восточную Пруссию? На кой она?