Ясень и яблоня, кн. 2: Чёрный камень Эрхины
Шрифт:
– Она ушла через Землю Тьмы! – сказала Дер Грейне, показывая следы. – Или она теперь у Госпожи Ночи, или… Или она знает способ уйти по воде!
Эрхина вбежала в воду и остановилась только тогда, когда волны стали толкать ее под колени. В отчаянной ярости она жаждала руками раздвинуть море и увидеть, есть ли Сэла там, на дне. Но стихия была сильнее, чем даже повелительница Аблах-Брега: громады волн протекали сквозь ее руки и снова сливались в неодолимую, бескрайнюю цельность. Она побрела назад, споткнулась, и волны стянули с ее ноги
– Она утонула! Она пошла ко дну с… с моим… – Эрхина не могла выговорить название своей потери.
– Она именно ушла! – сказала у нее за спиной Дер Грейне. – Но вот на дно ли? Или совсем в другое место?
Эрхина обернулась к ней, прижимая стиснутые кулаки к тому месту на груди, где привыкла чувствовать камень. Без амулета она не имела средства избавиться от смятения, гнева, досады и страха, а все эти чувства мучили ее как раз из-за его пропажи! Из этого круга не находилось выхода, а он сжимался все теснее и душил ее. Без черного камня Эрхина чувствовала себя как воин, у которого в разгар жаркой битвы вдруг украли бы щит и меч. Не выбили и не разбили, а именно украли.
– Или ты знаешь? – обратилась к ней Дер Грейне. – У тебя же есть связь с ним, с амулетом! Ты должна знать, где он!
– Как ты смеешь меня допрашивать! – гневно вскрикнула Эрхина, которая за мутной, жгучей волной своей обиды и ярости не чувствовала не только амулета, но и земли под ногами. Любые слова только раздражали ее, но не доходили до сознания. – Кто ты такая, девчонка! Я – фрия острова Туаль, все здесь принадлежит мне и повинуется мне! Никто не смеет меня упрекать! Я достану ее со дня моря, я достану мой камень! И ты не надейся что-то выиграть на этом! Я не уступлю!
Они стояли друг против друга перед грядой валунов, у их ног шумело море, а притихшая толпа растеклась по опушке рощи и по берегу, наблюдая за ними. Не в силах стоять или сидеть спокойно, Эрхина почти не дала служанкам привести себя в порядок и теперь выглядела диковато: волосы ее растрепались, золотые цепочки перепутались, пояс завязан кое-как, мокрый подол платья прилип к ногам, на которых был только один башмачок. Вся она выглядела потерянной, утратившей стержень своей внутренней силы, и оттого казалось, что вот-вот вся ее фигура рассыплется.
– Тяжкий сон я видела этой ночью! – сказала Дер Грейне. – Снилось мне, что цветущая яблоня преклонила ветки, когда птица слетела с ее ветвей и унесла самый яркий драгоценный цветок. Снилось мне, что соколы с бронзовыми перьями опустили головы. Беду обещает мой сон, если не вернется то, что было унесено. Я помню пророчество Богини, данное в Ночь Цветов:
То, что выбрал ты для себя, обернется потерей,Ничего нельзя получить, не отдав чего-то взамен.Богиня
– Это ты научила ее! – выкрикнула Эрхина, перебивая сестру. – Ты открыла ей тайну «глаза богини Бат»! Я давно наблюдала за вами: ты день за днем водила ее за собой, ты учила ее всему, что ей не нужно знать! От тебя она узнала, как пройти через Землю Тьмы!
– Да разве я сама это знаю!
– А теперь ты рада, ты думаешь, что я уступлю тебе Трон Четырех Копий!
– Ты оскорбляешь Богиню этой низкой клеветой! – дрожащим голосом ответила Дер Грейне. Она побледнела, во всем ее стройном гибком теле ощущался тревожный трепет. Несмотря на выдержку и мудрость, ей было всего семнадцать лет, и она с трудом сохраняла самообладание перед лицом таких тяжких обвинений. – Ты думаешь, что и во мне пылает такая же неутолимая жажда власти, как в тебе самой, и ты думаешь, что я могла ради власти пойти на такую низость, такое вероломство… Разве я не рождена на Туале? Как я могу желать такого зла его священным равнинам?
– Этого не будет! – с красными пятнами на щеках отвечала Эрхина, глядя на сестру с гневной ненавистью. – Ничего у тебя не выйдет! Я верну мой камень! Я вызову духов моря и потребую у них мой камень назад! А ты… ты… Не радуйся, что теперь ты стала сильнее меня!
С этими словами Эрхина вдруг быстрым и сильным движением сорвала «слезу Луны», висевшую в середине золотого ожерелья Дер Грейне. Та ахнула от неожиданности и онемела, пораженная такой грубой враждебностью, а Эрхина бросилась назад к Аблах-Брегу почти бегом, крепко зажав в кулаке свою добычу, которая, увы, никак не могла заменить ей потерянное.
Единственный красный башмачок, не завязанный, мешал ей и заставлял спотыкаться. Остановившись, она сорвала его с ноги и бросила. Народ кинулся было за башмачком – даже старый ремешок, который носил кто-то из знатных и мудрых людей, обладает способностью приносить силу и удачу, – но, добежав, люди остановились, и никто не смел поднять мокрый и извалянный в песке башмачок. Быстрым шагом уходящая фрия Эрхина, чье красное платье еще виднелось у зеленого подножия Холма Яблонь, сейчас не могла наделить силой и удачей. Напротив, чуткие туалы улавливали волны гнева, обиды и боли бессилия, исходящие от нее.
Эрхина жаждала немедленно приняться за дело, и действительно следовало торопиться. Прошла уже первая ночь полнолуния, вторую приходилось пропустить, оставалась только одна. На другое утро Бресайнех и Торхильд принесли на вершину кургана, в котором была погребена Эрхина Старшая, девять бронзовых светильников, отлитых в виде «головы Брана», и расставили их по кругу.
Вечернего пира в Доме Четырех Копий не было, гостей не созывали, но с приближением темноты двери не заперли, ворота всех семи валов оставались открыты, и от беспокойства никто не мог спать.