Ясень и яблоня, кн. 2: Чёрный камень Эрхины
Шрифт:
– Я, верно, ошиблась, когда не взяла на себя труд объяснить… – Эрхина говорила с трудом, словно ее душили, и едва удерживалась от попытки оторвать от горла невидимые пальцы. Душу ее терзали эти упоминания о позорящем прошлом. – Или твой посланец не передал тебе… Я не могу быть ничьей женой! – выразительно и четко, будто надеясь, что с десятого повторения до него наконец дойдет, произнесла она. – Я – фрия священного острова Туаль, я – лицо Богини на земле. Моим мужем может быть только священный супруг Богини, Повелитель Тьмы, Рогатый Бог.
– Который входит в тело достойнейшего из воинов! – подхватил
Он пожинал плоды бесконечных разговоров о порядках острова Туаль, которые все те десять дней, проведенных дома, они вели с Сэлой. Сэла научила его отражать любой довод, и сейчас он, отлично умевший учиться, отбивал выпады Эрхины так же уверенно, как мечом и щитом удары меча.
– Да! – подтвердила Эрхина, не понимая, что невольно помогает ему. – Того, кто достоин звания военного вождя.
– Но ведь военного вождя ты выбираешь сама! Почему бы тебе не выбрать меня? – Торвард слегка пожал плечами, словно затруднение было ничтожнейшим и он не понимал, зачем столько шума. – Если тебе нужны доказательства моей доблести – изволь, я готов биться с любым из твоих людей, любым оружием или вовсе без оружия. И никто не посмеет сказать, будто я требую того, чего не достоин!
– Никогда не бывало такого, чтобы военным вождем острова Туаль становился чужеземец!
– А как же Коль – сын конунга слэттов? – Торвард усмехнулся, и смысла его усмешки Эрхина пока не могла понять. – Ты, я и он равны происхождением. Ты ведешь свой род от Харабаны Старого и жены его Хальмвейг Жрицы. И я тоже. Ни один человек на острове Туаль не ближе к тебе происхождением, чем я. И никто не годится быть священным супругом верховной жрицы больше, чем ее брат, происходящий от единого с ней корня.
Эрхина смотрела ему в лицо и видела там насмешку над ее неуклюжими попытками вырваться из сети. И все вокруг молчали, признавая силу его доводов. Да и что толку в доводах, что они могут изменить, если он держит ее на крючке и знает об этом? Оскудела трава на зеленых холмах острова Туаль, коровы дают втрое меньше молока, и посуда стоит без употребления, и рыба не идет в сети, и ячмень не всходит, и ссоры и раздоры раздирают детей богини Ванабрид. Так будет, пока не вернется «глаз богини Бат» и с ним благодать верховной жрицы. Без амулета она – просто женщина, и как просто женщиной он хочет ею владеть. В обмен он вернет амулет, но что это будет за унижение: принадлежать ему как простая женщина, снова будучи лицом Богини?
И Эрхина сказала то единственное, что ей еще оставалось и что было настоящей правдой:
– Фрия острова Туаль выбирает военного вождя и своего священного супруга. Никогда еще не бывало, чтобы выбор ей навязали силой. И не будет. Если ты, Торвард сын Торбранда, попробуешь взять меня силой – ты получишь мертвое тело. И пусть гнев Богини падет на тебя и твой род!
Но даже эти страшные слова не смутили его, и эти блестящие карие глаза смотрели на нее так же уверенно и торжествующе.
– Вот теперь я слышу то, что хотел услышать! – понизив голос и заставляя ее вслушиваться, ответил он. – Фрия выбирает сама. Мне есть что сказать тебе на это. Но я уверен, что мой ответ ты предпочла бы услышать наедине.
– Нет, – коротко сказала Эрхина.
Слово «наедине» напомнило ей их давнюю встречу наедине –
– Да! – внушительно ответил он. – Это к твоей же выгоде, клянусь Тором. Ты будешь моей женой, и твоя честь заботит меня не меньше моей собственной. Пусть нас оставят вдвоем.
– Нет. – Эрхина больше не могла этого выдержать. – Приходи завтра в полдень… Я буду на валу… Там нас никто не услышит. Или тебе надо, чтобы нас и не видели?
Она попыталась усмехнуться, намекнуть, в каких побуждениях его подозревает.
А он вдруг шагнул вперед, поставил ногу на ступеньку трона и оказался вплотную к ней. По толпе туалов пролетел вздох ужаса при виде такого святотатства – никогда со времен Харабаны Старого никто, кроме фрии, не касался ногой этих ступеней на священном камне Фаль! Эрхина от неожиданности вздрогнула и хотела встать, но он накрыл ладонями ее руки, вцепившиеся в подлокотники, склонился лицом к самому ее лицу и тихо сказал:
– Нет, госпожа моя, это надо тебе! Я-то не стеснительный!
И прежде, чем она сумела опомниться и придумать хоть какой-то ответ, Торвард отступил, сошел с униженно молчавшего камня, коротко попрощался и пошел прочь.
Эрхина задыхалась, точно в груди ее торчал нож; как ей хотелось вырвать этот невидимый нож и хоть ценой своей жизни метнуть его в широкую спину под красным плащом – в спину того, кто был ее несчастьем и унижением, но своей силой внушал невольное благоговение, точно бог. Этой отсрочкой до завтра она не облегчила, а только углубила свои муки. Для него эти сутки будут полны сознанием своего торжества, а для нее – отравлены мучительным неведением того, что ей предстоит услышать. Казалось бы, она знает все самое худшее. Но как, как он, отвергнутый, может обосновать свое право на ее выбор?
Последние из дружины фьяллей вышли, узорные бронзовые двери покоя закрылись. И фрия Эрхина, не в силах больше сдержаться, вцепилась зубами в сжатый кулак и застонала – застонала, как от невыносимой боли, которую не облегчают даже слезы.
А Торвард и впрямь вернулся в стан веселый, хотя знавшие его видели, что веселость эта лихорадочная. Он был оживлен, много говорил, хотя и не об Эрхине, сразу перед кострами начал раздеваться на ходу, чтобы окунуться после жаркого дня, проведенного в торжественных одеяниях, с размаху поцеловал Дер Грейне, вышедшую его встречать. Она снесла это с кротким достоинством, а он по всем правилам извинился за несдержанность. Но Дер Грейне едва ли его услышала и сама, когда он уже отворачивался, вдруг ахнула и схватила его за локоть – что было ей совсем не свойственно.
В глаза ей бросилась тонкая золотая цепочка, висевшая у него на шее и видная в распахнутом вороте рубахи. Эта цепочка ей напоминала… да нет, она одна такая, изделие уже умершего мастера и подарок умершей бабки… но та цепочка никак не может быть у него… но это же она! Слишком часто и близко Дер Грейне видела эту самую цепочку на груди своей блистательной сестры, чтобы ошибиться. Девушка не знала, что подумать. А Торвард, перехватив ее изумленный взгляд, подмигнул ей, чем окончательно сбил с толку.