Ясная ночь
Шрифт:
– Зачем?
– Встанем у неё перед окнами и будем целоваться!
Я ещё попыталась наивно похлопать ресницами: "Как? Ты не понял - зачем?", но не выдержала и засмеялась. Андрей - тоже. После пары секунд - наверное, сначала представил, как это будет выглядеть изнутри. В смысле внутри дома Таисьи...
Это не канат между мной и Андреем. Что я поняла чуть позже.
Меня вдруг развернуло от Андрея к торопливо бегущей энергичной букашке, которая с приближением к нам росла в машину... Развернуло. Я вцепилась в его руку.
– Что? Зоя - что?
Хриплый вскрик - это я кричала?
Потрёпанная жизнью "нива"
18
Ошеломлённые, мы несколько мгновений застыло смотрели: машина легковесно, словно пустой спичечный коробок, кувырком, подпрыгивая, летит с дороги по крутому скату обочины... Андрей рванул вперёд первым. Барон - почти наравне с ним.
Только сумасшедший бег не дал мне вдариться в слёзы от ужаса: что мы натворили?!
Бег по дороге, такой мирной в это предвечернее время, под жарящими лучами солнца, под его мягким оранжевым светом... А сердце оцепенело в ледяной корке...
Не замедляя бега, Андрей быстро спустился к машине, я - за ним. "Нива" лежала на боку, кабиной со стороны водителя книзу. Передние колёса всё ещё крутились. Внезапно что-то невидимое и упругое заставило меня остановиться. Сейчас немедленно присоединиться к Андрею и помочь водителю не заставила бы даже мысль, от которой я внутренне металась в панике: "Что мы наделали! Что наделали!" И я оцепенела перед помятой машиной, всего в нескольких метрах от неё, оглохшая, ничего не соображающая. Андрей, стоя на коленях, согнувшись, наполовину влезший в кабину, уже расстёгивал ремни на Сашке. Оглянулся на меня:
– Помоги! Он живой - только без сознания!
Но меня уже начинало трясти... Я пыталась подойти к машине, но странный ступор не позволял сделать ни шага. Меня будто не пускали - к машине ли, к Андрею ли. Чуть не в истерике закричала:
– Андрей! Я не могу подойти!
Он мельком оглянулся на меня и снова сунулся в кабину. Некогда.
Пересиливая странно сгустившуюся стену воздуха, будто раздвигая её всем телом, ногами и руками, я трудно подошла к машине и, цепляясь за её корпус, опустилась рядом. Сашка висел на ремнях - каким-то безнадёжным и беспомощным мешком. Я видела только край его лица - опухающий чуть не на глазах, обрызганный мелкими красными каплями. И внезапно меня отпустило: я лихорадочно принялась стаскивать с вялого тела почему-то запутанные ремни.
– Что с тобой?
– быстро спросил Андрей.
– Не знаю. Знаю только, что надо быстрей, быстрей! Не успеем!
– Чего не успеем?
– изумлённо и даже раздражённо пробормотал под нос Андрей, отвернувшись от меня, и, расстегнув наконец заевший замочек на ремнях, подхватил вывалившееся на руки тело.
Неожиданно у него дыхание перехватило. Будто понял. Замер. Короткий взгляд снова на меня - Сашку за подмышки и быстро поволок из машины. А меня от машины уже буквально отшвырнуло: беги! Спасайся! Здесь опасно!
Снова загустел воздух. Но теперь я крепко держала Сашку за поясной ремень - то ли помогая Андрею тащить его, то ли мешая. Господи, как хорошо, что Сашка тощий!.. Пёс трусил за нами, будто поторапливая и постоянно оглядываясь на место аварии.
Мы бегом выволокли безвольное тело на дорогу.
– Ложись!
Он послушался безоговорочно - причём упал, закрыв собой меня, рухнувшую на колени - а затем пластом, и Сашку со стороны обочины, закрыв - насколько возможно, и вскоре три тела распластались на прогретом асфальте. Секунда - кратко грохнуло справа. Узнаваемо - по звуку - загудевшее, взметнувшись над машиной, чёрно-жёлтое пламя вспороло летний воздух - я наблюдала за ним, повернув голову. Что-то множественное, но мелкое с сухим стуком попадало рядом. Андрей прижал меня к асфальтовому покрытию ещё сильней. Я зажмурилась, напрягшись... Минута, другая...
– Зоя... Можешь открывать глаза. Всё закончилось.
Ладонь, онемевшую и плохо двигающуюся (придавила под собой, пока лежала), с трудом сдвинула с дороги. Села я и сразу машинально потёрла ладони, чтобы избавиться от маленьких камешков и острых соринок, впившихся в кожу. Рядом застонал Сашка. Кажется, он приходил в себя. Взглянула на него - передёрнула плечами: кажется, он нос сломал, не считая мелких кровоподтёков (тенниска намокла пятнами) и треснувшей кожи на бледном лице.
Перед моим лицом появилась ладонь Андрея.
– Хватайся.
Он поднял меня, заглянул в мои глаза, как ни странно, с заметной улыбкой.
– Какая у меня девушка!
– Какая?
– кривя губы, чтобы не разреветься от запоздалого страха, спросила я, подозревая, что он насмешничает.
Но Андрей присел перед Сашкой, осторожно обнял его, усаживая на дороге, и ответил, не оборачиваясь:
– Кажется, ты и сама не поняла, что предвидишь на несколько секунд вперёд.
"Как это?" - озадаченно хотела спросить я. Слёзы мгновенно высохли, когда сообразила, что он имеет в виду. И сразу по-другому увидела сегодняшние случаи: Андрей зашёл в дом узнать, что произошло после нашего поцелуя; я сижу на крыльце с Бароном, жду - и оборачиваюсь в полной уверенности, что Андрей выходит, а он вышел только некоторое время спустя. Я тогда подумала, что между нами образовался какой-то общий нерв - настоящий канат, что я теперь буду его, Андрея, чувствовать всегда - вон как легко догадалась, что он вот-вот выйдет. И сейчас. За мгновения до аварии, после того как я легкомысленно предложила Андрею похулиганить перед домом Таисьи, меня будто силком повернуло в сторону едущей к нам машины. И пять минут назад меня не пускало к машине неосознанное предчувствие, что она вот-вот взорвётся... Надо бы всё это обдумать хорошенько, только вот времени на это будто специально не дают.
– Зоя, где мы сумку бросили - не помнишь?
Пришлось вернуться - забрать вгорячах брошенную сумку.
Придерживая Сашку в сидячем положении - сам стоя на коленях, Андрей положил руки на его плечи. Движением бровей предложил мне сделать то же самое. Я присела и неуверенно положила свои ладони поверх его. Если бы не постоянная мысль о том, что авария произошла из-за нас, я бы улыбнулась: мои - лапки поверх сильных мужских рук... Спустя минуты две я почувствовала, как между нашими руками, в получившемся замкнутом круге, будто поднялся небольшой, но ощутимый ветер. Сашка глухо застонал и с усилием открыл глаза. И, уже очнувшись, невнятно, но умудрялся материться, причём, взглядывая на меня, извинялся, а потом забывался и снова ругался.