Ясновидящий
Шрифт:
В самом начале их многотрудного путешествия Сэндоу довольно много времени провел в обществе голубятника, подле его питомцев, и втайне надеялся, что птицы ему доверяют.
— Думаю, да, — кивнул Фремлин. — Впрочем, увидим, когда мои детки вернутся. Я никогда не могу сказать заранее, как они поведут себя в присутствии незнакомца.
Птицы возвратились очень скоро — полет занял не более четверти часа.
— Это означает, — сказал Фремлин, — что ребятки вполне могли бы возвратиться и через пять минут. Но после столь долгого заточения они наверняка погуляли еще минут с десяток, просто чтобы размять крылышки.
А
— Станете ли вы говорить в присутствии Потрясателя? — вежливо поинтересовался голубятник.
Обе птицы скосили угольно-черные глазки на Сэндоу, пристально изучая его.
— Я друг вам, — на всякий случай сказал Потрясатель.
— Да-а-а-а... Да-а-а-а... — довольно внятно забормотали голуби в один голос. — Он добр-р-р-рый др-р-р-руг перр-р-рнатого нар-р-р-родца...
— Ну, тогда докладывайте, — распорядился Фремлин, нежно касаясь щекой черных перьев — так влюбленный юноша мог ласкать нежную девичью щечку.
И птицы снова забормотали, правда, уже на своем языке — порой в один голос, порой по очереди. Язык их состоял из самых разнообразных звуков, от пронзительных трелей до утробного воркования. Звучало все это очень музыкально.
Теперь Сэндоу понял, отчего этих птиц в народе зовут крикунами. Если чутко не прислушиваться к их голосам, то расслышишь лишь пронзительный крик, ничем не отличающийся от большинства птичьих голосов. Но если дать себе труд вслушаться внимательнее, то обнаружишь, что язык этих птиц не менее сложен, нежели тот, на котором говорит сам Сэндоу или, к примеру, саламанты. Впрочем, пожалуй, он был даже более сложен. Как уже успел объяснить Потрясателю Фремлин, от тональности, в которой произносилось то или иное слово, всецело зависел и его смысл, иными словами, в языке этих поразительных птиц существовала сложнейшая грамматика, причем не только слоговая, но и мелодическая.
Но вот птицы закончили “доклад” и теперь ворковали уже друг с дружкой и со своими товарищами, все еще томящимися в вынужденном заточении.
— В высшей степени странное донесение, — пробормотал Фремлин, насупив брови.
— То есть?
— Мои детки утверждают, будто эти джунгли имеют форму идеального круга...
— Идеального круга? Полно, да существует ли в птичьем языке понятие, хотя бы отдаленно близкое...
— Конечно же, а вы как думали? Правда, употребляют они совсем иное слово, но будьте уверены: джунгли эти действительно круглые! Можете считать, что мы с вами видели это собственными глазами. Кстати, зрение у них куда острее человеческого...
Сердце Сэндоу дрогнуло и заколотилось, а по спине побежали мурашки — он уже предвкушал встречу с тем, что ожидало их впереди. Надо лишь отыскать ключи, чтобы отомкнуть дверь в Неведомое...
— Все это лишь подтверждает то, о чем я совсем недавно — как раз тогда, когда вы к нам подошли, — говорил с главнокомандующим. Теперь я совершенно уверен: джунгли эти искусственного происхождения. Но с какой целью это сделано и кем, я даже предположить пока не могу. Ваши пернатые питомцы полностью подтвердили
— Но это еще не все, — сказал Фремлин. Птицы хором заворковали.
— Они утверждают, будто часть джунглей кристаллизовалась. Рассказывают о деревьях с листвой словно зеленые леденцы и с алмазными стволами... А еще о растениях, у которых вместо листьев — изумруды, а вместо цветов — рубины. Говорят, что эти джунгли пять миль в диаметре и северные полторы мили представляют собой фантастический мир кристаллов. Что более дивных драгоценностей мы никогда прежде даже не мечтали увидеть...
— А они не лгут? — недоверчиво произнес Потрясатель.
Фремлин не ответил, лишь взглянул на него с видом смертельно оскорбленного человека.
— О, простите меня! — поспешил извиниться Сэндоу. — Я глупец. Конечно же они не лгут. С какой стати им это делать? Надо немедленно доложить обо всем главнокомандующему. И как можно скорее двигаться вперед. Я хочу увидеть это диво сегодня же, не дожидаясь завтрашнего рассвета!
Глава 16
Они продвигались вперед несколько необычным способом, но сделано это было с умыслом. Вместо того чтобы прорубать себе дорогу в чаще при помощи двух мачете одновременно, отряд разделился на пять групп, которые двигались параллельно на расстоянии футов шести друг от друга. Люди перелезали через извивающиеся лианы, пробирались сквозь густые заросли папоротников. Порой солдаты запутывались в хитросплетении стеблей и корней, и им требовалось некоторое время, чтобы, помогая друг другу, освободиться. С неимоверными усилиями они преодолели какую-то жалкую тысячу футов пути. Тогда Рихтер созвал всех и выстроил отряд в одну шеренгу, — тут в ход пошли мачете, а люди вздохнули с облегчением. Однако, пройдя еще тысячу футов, отряд вновь остановился, и старый офицер снова приказал солдатам разделиться на пять групп и так продолжать путь. Люди терпели досадные неудобства, понимая, чем это вызвано, — все это делалось, чтобы не оставлять следов. Даже если патруль уже выследил их, то вряд ли сможет отыскать в этих дебрях.
Но вот, когда Рихтер уже готов был отдать своим людям приказ снова идти голова в голову, прорубая в джунглях дорогу, прямо над их головами послышалось негромкое жужжание. Все инстинктивно подняли головы, но, конечно же, ничего не увидели — древесные кроны плотно смыкались, закрывая небо.
Отряд остановился. Люди напряженно вслушивались. Лица солдат побледнели, а руки легли на рукояти кинжалов.
— Должно быть, один из летающих аппаратов, — сказал Рихтер, собрав вокруг себя перепуганных соратников. — Такой же, как тот, про который докладывали наши шпионы. Одно из таких чудес периодически облетает замок Джерри Мэтабейна.
— Не годится такой штуке летать в небесах! — содрогнувшись, выпалил один из горцев.
— Вот и не правда, — возразил Потрясатель Сэндоу. — Оно для того и сделано, чтобы летать по небу. В небе ему самое место. Когда-то, еще до Великого Небытия, существовали тысячи и тысячи подобных аппаратов, и любой человек мог приобрести такой, чтобы на нем путешествовать.
Страх у солдат постепенно стал сменяться любопытством. Но вот жужжание стихло вдали, и не оставалось ничего иного, как брести все дальше и дальше к обещанным птицами кристальным зарослям.