Ястребки
Шрифт:
«РОТ ФРОНТ»
1
Ночью Женька проснулся от боли в животе. Пошарил ногой, нащупал мягкую, тёплую шерсть, ухватил за шкирку Керзона и сунул себе под бок. Керзон привык к обязанности обогревать Женькин живот; он перебрал лапками, покорно улёгся и замурлыкал.
Боль затихала. Женька блаженно дремал и готов был опять нырнуть в сон, как вдруг услышал такое, от чего спать сразу расхотелось.
— Правильно! Медлить нельзя, иначе революция погибнет!
Это сказала Зинка.
Женька открыл
— Тс-с-с! — приложил палец к губам Борис.
Оба взглянули в угол, где на сундуке, рядом с кроватью матери, спал Женька. Свет керосиновой лампы не достигал тёмного угла, и Зина с Борисом опять зашептались.
— В Гамбурге рабочие сражаются с полицией… — доносился голос Бориса. — В Берлине баррикадные бои… В Тюрингии и Саксонии власть Советов… Наши сердца с германским пролетариатом… поможем германской революции.
— Закончить надо приветствием Эрнсту Тельману, — добавила Зина.
— Это само собой!
Женька спихнул Керзона на пол — живот больше не болел, и он понял, что ему медлить тоже нельзя.
— Будет на вас угомон, полуночники? — спросила сонным голосом мать.
— Я пойду, — спохватился Борис. — Сбор в райкоме, поезд подадут к депо.
— А если она не пустит? — Зинка кивнула головой на мать.
«Вот шляпа, — подумал Женька, — такое дело, а она — «мама не пустит».
Ответа он не расслышал.
Борис аккуратно сложил большой лист бумаги и сунул его за картину, где лежали выкройки.
— Не забудь взять, — предупредил он.
Зина кивнула головой.
Противно запахло керосиновой копотью — это сестра задула лампу. На сером фоне окна видно было, как Зина приподнялась на цыпочки и поцеловала Бориса. Женька разочарованно вздохнул: «Эх, Борис, с кем целуется! С Колчаком дрался, от самого Фрунзе револьвер с надписью получил, и такие телячьи нежности».
Он закрыл глаза. Сон только того и ждал.
2
Учительница объясняла про варягов и греков, а Женька думал — кому он может доверить свою тайну. В классе три пионера — это если не считать самого Женьки. Кому же, Янеку? Янек хороший товарищ, отлично учится, но уж больно дисциплинированный, в драке держится в стороне… Косте? Тот самым нечестным образом переманивает у Женьки голубей, и потом, у него слабая грудь — такого дела ему не осилить… Наташке? Вон она сидит на последней парте. Ну уж нет, куда ей, она всего боится: однажды ей на плечо с берёзы упала серёжка, а она вообразила, что это гусеница, и так завизжала!
Но не может же человек ходить с тайной в груди!
На перемене Женька успел шепнуть Янеку, что есть важный разговор и чтобы тот после пионерского сбора приходил на сеновал, а пока пусть терпит и ни о чём не расспрашивает.
3
После уроков все четверо побежали на завод, в пионеротряд.
Ещё до окончания смены ребята пришли в жестяной цех. В цеху стоит весёлый звон и лязг. Мерно скользят снизу вверх и опять вниз широкие приводные ремни. Рабочие окунают
Вожатая Зина сидит на низенькой скамейке перед печкой, вытаскивает рдеющий паяльник, подносит к нему светло-серую палочку и ловко направляет струйку олова на шов. Прогладит шов паяльником, обведёт им вокруг дна — и ведро готово. Здорово!
Загудел гудок, придавил заводские шумы. Ремни пошлёпали по валам и повисли. Выключили воздуходувку — пламя в печах перестало реветь и сникло.
Зина оглянулась на пионеров, вскинула над головой руку в салюте, живо сложила инструмент, сдёрнула с себя большой фартук. «Айда в клуб!» — и зацокала по каменным ступенькам деревянными башмаками.
Ребята — за ней.
Комсомольцы и пионеры готовились к празднику — к шестой годовщине Октября.
В клубе шума было ещё больше.
В музкомнате играл струнный оркестр. В другой — шла спевка хора. На сцене началась репетиция. Разучивался «Левый марш» Маяковского. Наташка вышла в бумажной короне и с большой книжкой в руках.
Борис из-за сцены кричал:
Эй, девчонка, брось читать сказки!Миша ласково уговаривал:
Не мечтай стать королевой.А выстроившиеся в ряд комсомольцы в синих блузах звали её:
Шагай с нами, левой! левой! левой!В середине зрительного зала стулья были раздвинуты, и комсомольцы строили живую пирамиду. Женька должен был её венчать. Он живо взобрался на плечи парням, затем ещё выше — на плечи двух девушек и, выпрямившись, развернул красное знамя, да так стремительно, что чуть не разрушил пирамиды.
4
Дома Женька швырнул сумку с книжками под стол, выхватил из-за картины Борисову бумагу и рассыпал выкройки. Собирать их было некогда.
— Жень, опять бежишь? Поешь что-нибудь, и так костями гремишь, в чём только душа держится.
Последних слов матери Женька не слышал.
На сеновале его ждал Янек. Едва переведя дух, Женька торжествующе выпалил:
— Комсомольцы едут спасать германскую революцию. Сегодня ночью. Честное пионерское. Слышал сам-. Провалиться мне на этом месте, если вру. Сам Жорка — секретарь райкома — едет.
Янек посмотрел на него широко раскрытыми глазами:
— А мы?
— Вот то-то — мы. Соображать надо. — Женька вынул из-за пазухи книжку, похожую на сдвинутую гармонь, и положил её на сено, смахнул в сторону выпавшую из книжки выкройку рукава. — Посмотрим, что за штука.