Ят
Шрифт:
– Совершенно верно, – подтвердил Гид. – Фильм о том и рассказывает. Он, кстати, имеет и другое название: «Сумерки разума». Ясный разум брани не допускает.
Неподалёку от кинотеатра находился обычный театр, как бывает в небольших городах, где формируется единый «культурный центр», в юной среде именуемый «пятачком» – по аналогии с пятачком свиньи, потому что там обычно набросан мусор: валяются упаковки от конфет, пережёванные и использованные резинки.
У театра тоже висели афиши. Я пробежался глазами. Опера «Тоска», автор – Тосканини из Тоскании. Спектакль «Любовь к трём аппельплацам» (Г.Енералова).
В
– Коварство – варварство по отношению к коровам, – заметил Том. – А само варварство означает процесс приготовления, варку, садового вара.
– Свинтез, – согласился я, и едва не захрюкал от радости обретения нового слова.
В репертуаре театра на месяц назад знакомых названий не было. Должно быть, они остались в прошлом. ретроспективой.
У отходившего вбок от площади сквера висела реклама то ли фильма, то ли спектакля «Улыбка перспективы».
На площади размещался и книжный магазин, в который мы тотчас вошли – быстро, не переглядываясь друг с другом. Книги – наша с Томом общая страсть, хотя каждому нравилось что-то своё.
А, войдя, разбежались по полкам, наперегонки с собственными глазами.
Я попал в мемуарный отдел, с удовольствием читая корешки:
«От десны до десны: записки врача-стоматолога», «От корки до корки: записки врача-диетолога», «Органы без опасности: записки врача-венеролога», «Шоферизада – 1001 полярная ночь», «1000 киллометров» – воспоминания из недолгой жизни киллеров.
Дальше пошла специальная литература: «Тахтология», «Фактастика», «Нуклеинопись», «Вторчество – компилятивный обзор компилятивных обзоров», «Идеолектическое мышление», «Малярия» – пособие для начинающих маляров. «Горе если и от ума, то от небольшого» – обзор достижений детского психотехнического творчества.
Я хмыкнул и наугад раскрыл книгу сказок:
«…И было у неё двое близнецов – мальчик и девочка. Пять лет и семь», – прочитал я. Перебросил несколько страниц и продолжил чтение: «Вот он, мой суженый!» – завопила принцесса. «Какой же я суженный? – обиделся Иван-дурак, – нормальной комплекции».
Ко мне подошёл Том.
– М-да, – произнёс он. – Ещё больше убеждаешься, что серия происходит непосредственно от слова «серость».
– Магазин закрывается! – раздался противный голос. Эту фразу другим голосом просто не полагается произносить. Каким бы он ни слышался звонким, весёлым или радостным – всё равно он всегда и во веки веков будет звучать противно.
Моё внимание привлекла ещё одна книнга, стоящая на верхней полке, среди толстенных фолиантов и дефолиантов. К сожалению, из-за близорукости я не смог прочитать её название – запомнились лишь мрачные, как стены средневекового замка, буквы. Надо будет зайти попозже, в другой день, и пораньше – не за пятнадцать минут до закрытия – и рассмотреть книги поподробнее.
Мы вышли из книжного магазина обалдевшие, но, как всегда после прикосновения к литературе, довольные.
Обдав нас облаком пыли, мимо проехал автобус, набитый битком. Людей в нём не было.
– Может, подъедем? – предложил Том.
– Лучше
– Нам недалеко осталось, – возразил и Гид, которому, несмоенно, не терпелось вернуться к обретённой ереси и заняться её рассмотрением и классификацией – ничем не смывался неподдельный, искренний интерес на его лице.
Вечерело. Последние лучи заходящего солнца подметали небосклон, убирая с него пылинки и сметая их в будущие звёзды.
Но нам предстояла ещё одна встреча.
Издали мы заметили, как мужчина плотного телосложения стоял у парапета, возле которого разгружали грузовой автомобиль. Грузчики снимали с платформы грузовика лежащие на нём мешки и подавали вниз, на парапет.
Мужчина, купивший один мешок, попытался самостоятельно взвалить его на плечо, но упал.
Мы с Томом бросились ему на помощь и, прилагая все усилия, которые нашли неподалёку – подкладывая их под тяжесть наподобие рычагов – смогли отвалить в сторону большой мешок, и вытащить мужчину, слегка помятого. Потом помогли ему подняться на ноги и усадили на мешок.
– Вот привалило! – пыхтел мужчина.
– Что тут у вас? – указал Том на мешок.
– Счастье, – отдуваясь, ответил мужчина и улыбнулся: – Вот привалило, а? Аж ноги подкосились, не выдержал. Ещё чуть-чуть – и задохнулся бы…
– А говорили, хороших чувств мало, – обернулся Том ко мне, – а тут целый автомобиль счастья…
– Нет, – пояснил мужчина, – это у меня счастье, а что в других мешках, я не знаю.
Я пожал плечами – наверное, заразился здесь плечепожатием:
– Новые веяния…
– Где, где веяния? – подскочила проходившая мимо розовая толстуха в малиновой кофте. – Какая расцветка?
– Это я так, к слову, – отмахнулся я от неё.
– Ну и нечего людей в заблуждение вводить! – толстуха озлобленно посмотрела на меня и отправилась дальше, что-то бормоча под нос всем, кто попадался ей по дороге.
– Может, помочь вам мешок нести? – предложил Том.
– Нет, – мужчина легко вскинул мешок на плечо, – донесу. Это поначалу кажется тяжело.
И он зашагал по дороге, чуть не подпрыгивая при каждом шаге.
Я смотрел ему вслед, и чем дальше он уходил, тем больше казалось, что мешок превращается в большой воздушный шар. А когда его фигурка почти скрылась на горизонте в лучах заходящего солнца, мне показалось – или я действительно увидел? – что он и в самом деле взлетел. Но мне, скорее всего, просто показалось…
К гостинице мы подошли совсем с другой стороны, чем с той, откуда вышли, и я подумал, что мы, должно быть, совершили кругосветное путешествие – хотя бы вокруг света дня.
В номере, после душа и ужина говорить не хотелось: чувствовалась накопившаяся за все дни, и особенно за сегодняшний, усталость: одно дело – ходить по торговым рядам, и второе – искать торговые ряды на противоположном конце города. Я лишь решил сказать Тому несколько слов – может, немного развеселить его, а может, немного поиздеваться: