Явь
Шрифт:
– Ого! Неужели все будет как взаправду?
– Не отличишь.
– И что? У тебя получилось?
– Знаешь, несколько недель назад начало получаться. Я освоила полеты, сначала летала над Москвой, а потом полетела дальше. Побывала в разных точках планеты, даже однажды занесло меня в Манагуа, на ритуал, когда в море отпускают новорожденных черепашек. – Уголки губ дернулись, но улыбка не задержалась на ее лице. – Не знаю, говорить тебе или нет…
– Конечно, конечно говорить! Что случилось?
Нехотя Лера продолжила:
– Недавно я потеряла контроль над снами. Уже несколько недель меня постоянно заносит в один и тот же черно-белый кошмар.
– И что в этом кошмаре?
–
– Завязывай с этими экспериментами, а то, чувствую, до добра они тебя не доведут.
– Не могу.
– Почему?
– Мне кажется, отец тоже когда-то давно блуждал во снах и… – Лера запнулась, не сумев выговорить вслух свое предположение о том, что отец вовсе не умер, а затерялся в этих странных снах и, возможно, она его там сможет отыскать и расспросить обо всем, что с ним случилось двадцать лет назад.
– И-и-и?
– Не важно. – Лера придвинула поближе пирожные, чтобы отвлечь внимание подруги. – Ты ешь, не стесняйся.
Поля ушла спустя несколько часов, и Лера, выдвинув из-под дивана пыльный ящик, сползла на пол и начала разглядывать его содержимое. Фотографии, открытки, письма. Она потянулась к затертой папке на самом дне ящика, аккуратно открыла ее и достала медицинскую карту пациента психиатрической больницы по имени Бехтерев А. Н.
В последний раз она видела отца, когда ей было семь лет. После этого мать никогда о нем не упоминала. Лера не могла сказать, что ей не хватало мужского воспитания. Мать быстро сошлась с другим мужчиной, и в школе все думали, что у нее полноценная семья. Отчиму удалось стать для нее родным человеком. И по сей день они хорошо общались и поддерживали теплые отношения. Ей практически удалось стереть воспоминания о родном отце, но в семнадцать лет нечаянно наткнулась в книжном магазине на его труды. Прочитав их, а потом и все статьи, решила найти больше информации о его жизни.
Расспрашивать мать о проблемах в семье оказалось бессмысленно. Не получив ответов, Лера решила навести справки в больнице, где лежал отец. Там стало известно, что его лечащий врач давно ушел на пенсию и на тот момент проживал в Латвии. Лера недолго думая взяла билеты на поезд и поехала в маленький городок Прейли. Она до сих пор помнила тот дом в золотых лучах заката, пса, мирно спавшего неподалеку, и стаю птиц, кружившихся над ее головой. Врач сидел в беседке и с удивлением смотрел на нее выцветшими голубыми глазами.
– Вы русская?
– Да, я из Москвы.
– Что вам нужно?
– Вы лечили моего отца. – Лера протянула фотографию и выписку из больницы.
– Помню. Паранойя.
– Все верно. Я приехала специально, чтобы расспросить о нем и его болезни.
– В малых дозах для творческих людей эта болезнь даже полезна. Одержимость идеей, страсть к своему делу. Этот безумный блеск в глазах.
– Да, я тоже помню этот взгляд. Вы что-нибудь можете рассказать о том романе, который он писал?
– Ах да, книга. Он ее завершил перед тем, как покончить с собой.
– Самоубийство? – У Леры подкосились ноги.
– А вы не знали, как он умер? Стащил ручку у нашего практиканта и всадил ее себе в горло.
– Извините… – Ей стало дурно, а пестрые краски осеннего сада слились и завертелись как в калейдоскопе. Она еле собралась с мыслями и продолжила: – Я хотела спросить, куда делась та рукопись, что он писал?
– Хм, вообще, любые записи пациентов мы подробно изучаем и храним до окончания лечения. Но в этом случае произошла странность.
– Странность?
– Рукопись исчезла. Кроме первой страницы. Она выпала, и я машинально положил ее к себе в ящик.
–
– Рисунок. Двухэтажный дом с заколоченными ставнями на первом этаже и деревянной лестницей снаружи, ведущей на второй этаж. Мрачное местечко, как раз подходило для его персонажа.
– А вы помните, о чем он писал книгу?
– Конечно. Несмотря на безумие вашего отца, идея романа пришлась мне по душе. Главный герой не мог отличить реальность от сна. Каждую минуту он должен был проверять то, что происходило с ним, и подвергать все сомнению. Ваш отец вжился в эту роль и перестал адекватно воспринимать реальность.
– А при чем тут дом на первой странице?
– Я не знаю. Наверное, в его воспаленном воображении это имело какое-то значение. Я же сказал, мне так и не удалось прочитать те записи.
– А героя он писал с себя?
– Абсолютно точно. Потерянный, непонятый и одинокий. – Старик пристально посмотрел на Леру и произнес: – А у вас его глаза.
Вскоре подошла сиделка, женщина лет сорока, и пересадила его в кресло-каталку. Они попрощались. Лере тогда стало тоскливо. Она не могла понять это чувство: то ли стало не по себе от воспоминаний, то ли оттого, что отца она никогда не знала по-настоящему. Того угрюмого мужчину, который редко разговаривал и был замкнутым. Но при этом писал такие интересные книги. Ей понадобилось всего четыре дня, чтобы прочитать его труды и статьи в литературном журнале. Но что же было в исчезнувшей рукописи? Какая задумка смогла его так увлечь, что он забросил семью и отдал разум идее?
Из воспоминаний ее вернуло извещение о новом сообщении. Бывший парень запоздало поздравлял ее с днем рождения. «Договорились же, что расстались и не будем писать друг другу, а тут спустя столько времени объявился». Личная жизнь уже полгода никак не налаживалась, и ей даже пришла мысль написать ответное СМС. Может, стоит приоткрыть дверку для возможности возобновления отношений? Но на первом же напечатанном слове остановилась и стерла текст, а потом заблокировала его номер.
Обычно ей не надо было сидеть на сайтах знакомств, мужчины сами находили ее. Никто из подруг не понимал, как ей это удается – так легко переходить из одних отношений в другие. Смотрели на нее и говорили: «Чем она их цепляет? Чуть полноватая, фарфорово-бледное лицо, ходит с вечно растрепанной копной длинных черных волос». Она и сама не могла ответить на этот вопрос. Но знала одно – все начиналось со взгляда. Странный цвет глаз: ярко-голубой по краям, а в центре – желтовато-коричневый. Обычно именно он привлекал мужское внимание. Почему теперь это не работает?
Лера ни от кого не скрывала, что черпала вдохновение в отношениях с любовниками. Обычно она писала глубокой ночью, после свидания. Ей нравилось работать в полной темноте, сидя на полу и скрестив ноги по-турецки. Часто она отвлекалась и подолгу смотрела в окно. В доме напротив включали и выключали свет, темнота неба притягивала взор, и именно на этом полотне разыгрывалась очередная сцена ее книги. Под утро она уже не замечала, что пьет давно остывший кофе и дописывает очередную главу.
Привычка писать по ночам сформировалась в то время, когда она жила в общежитии. Приходилось брать ноутбук на общую кухню и поздно ночью, когда все успокаивались и разбредались по комнатам, можно было уделить час-другой первым зарисовкам. Она не понимала, почему ее потянуло в мир литературы – видела же, что произошло с отцом. Словно эффект morbo. В испанском языке это слово обозначает нездоровый интерес, влечение к тому, что, казалось бы, должно отталкивать. Как водители притормаживают, чтобы посмотреть на разбитую машину и распластанное тело на дороге, так и ее влекло написание книг.