Явка с повинной
Шрифт:
Прошли сутки. Анатолий Птицын вернулся из Ленинграда, доложил, что мать Крошина жива и сын время от времени у нее бывает.
Крошин никаких шагов не предпринимал, бежать не пытался. Ждать больше нечего, надо решать. Для этого работники уголовного розыска и приехали в прокуратуру.
– Анатолий? – спросил полковник. Он всегда называл братьев по именам.
– Наше мнение, – ответил Анатолий за двоих, – брать, арестовывать и раскалывать на допросе. Первичные допросы поручить нам, розыску. Вашему Крошину не выдержать, материалов достаточно. Нам кажется, точнее, мы уверены, что в данном деле сильно преувеличены
– Понятно. Все? – спросил Турилин.
– Все, – ответил Птицын. – Брать надо прямо с работы, на публике, сразу захватывать инициативу.
– Трофим Васильевич, ваше мнение? – обратился к Ломакину Турилин.
Старший группы склонил голову к одному плечу, к другому, словно рассматривал вопрос под разными углами, неторопливо начал:
– Поостерегся бы, поостерегся. Видится мне, Крошина в лоб не взять. Я в МУРе ребят знаю, нам у них еще учиться. – Он взглянул на братьев. – Мне видится, с Ленинграда надо начинать, с обыска у его мамаши. Если найдем его кассу, Крошин в старом валютном деле потонет, тогда его и по нашему делу привлечь возможно.
– Понятно, Трофим Васильевич. Спасибо, Лева, вы у нас главный специалист. Слушаем вас, – сказал Турилин.
– Наиглавнейший, – вставил один из братьев, – создавший миф о непобедимости Крошина.
Лев повернулся, посмотрел говорившему в глаза. Наступила неловкая пауза Следователь, сидевший за столом неподвижно, не подававший вообще никаких признаков жизни, вдруг сказал:
– Не стоит, Лев Иванович. – Он тоже взглянул на Птицыных, без надобности переложил на столе папки. – Если бы мы были в экспериментальной мастерской, уважаемые, я бы вам разрешил попробовать осуществить ваше предложение.
Братья, признанные асы уголовного розыска, не привыкли к такому тону и приготовились дать отпор. Турилин жестом остановил их и сердито сказал:
– Вас ждут, Лев Иванович.
Лева понял, что по его вине пострадала честь мундира, и смутился.
– Не знаю, – наконец сказал он, – не знаю, как вести допрос Крошина…
– Браво! – сказал кто-то из братьев.
«Ну, я вам, черти, дома выдам», – решил Турилин и кивнул Леве.
– …Но я знаю, как допрос вести нельзя. Как рекомендует Анатолий, так нельзя. На Крошина нельзя давить напрямую.
– Уговаривать прикажете? – сорвался Анатолий.
– Нет. Уговаривать тоже не годится, – спокойно ответил Лева. Он видел, с каким вниманием смотрят на него Турилин и следователь, и заговорил увереннее: – Крошина понять надо.
– Валютчика и убийцу…
– Слушай, Птичкин… – Ломакин сердито засопел, махнул рукой. – Прошу извинить, Константин Константинович. Прошу извинить, Николай Тимофеевич.
Леве стало ясно, что больше никто из братьев не произнесет ни слова.
– Крошин живет в выдуманном мире собственного «я». Для него оценка этого «я» важнее всего на свете. Его не следует пугать, в такой ситуации его «я» вырастает до неимоверных размеров, загораживает белый свет. Крошин труслив, склонен к неврастении, однако, подпирая себя «я»-концепцией, умеет сдерживаться, выглядит смелым и спокойным. Все его поведение в создавшейся
– Спасибо, – сказал следователь.
– Лева, что конкретно вы предлагаете? – спросил Турилин.
– Как-то его убедить, что признание явится для него победой, а не поражением. Но как?
– Такая подмена невозможна, – сказал Турилин, следователь согласно кивнул. – Но верная позиция где-то в данной плоскости. Решать надо по ходу допроса, основываясь на его реакциях. Предположим худшее, и допрос ничего не даст. Что мы будем иметь в суде, Николай Тимофеевич?
– До суда надо дожить, Константин Константинович, – ответил следователь. – Если произойдет землетрясение и мне удастся убедить прокурора направить дело в суд, – он взял со стола папку с уголовным делом, взвесил ее на ладони, словно именно вес определял успех. – Скорее всего Крошина в зале суда из-под стражи освободят за недоказанностью, дело направят на доследование, а нам с вами…
– Понятно, – перебил следователя Турилин. – Я за немедленный арест. Крошин убийца, опасен для общества, должен быть наказан. Если же мы не справимся со своей задачей, накажут нас. По заслугам накажут, не нарушай закон, умей работать. – Полковник встал.
Поднялись и все присутствующие. Следователь выбрался из-за стола, взял Турилина под руку, отвел к окну. Ломакин кивнул на дверь, вывел свою группу в коридор.
– Лев Гуров-Синичкин, станешь генералом…
Лева повернулся к братьям, спокойно ждал продолжения. Они по очереди похлопали Леву по спине и молча направились к лестнице.
– Костя, – говорил следователь, – уголовный розыск сделал все возможное, даже чуть больше. Ребята у тебя великолепные. Сейчас слово за мной.
Турилин без ложной скромности считал, что следователь прав, и промолчал.
– Знаешь, Костя, возраст чувствовать стал, трудно становится. Отдай мне Гурова.
– Возьми, – Турилин пожал плечами.
– Он не пойдет.
– Надеюсь.
– Если ты сам ему не скажешь… – следователь почувствовал насмешливый взгляд Турилина и закончил: – Старый друг называется.
– Ни пуха ни пера, – Турилин пожал следователю руку. – Крошина доставить?
– Ты мне Гурова на этот допрос оставь, а Крошина я по телефону приглашу. – Следователь снял трубку.
Крошин вошел и вместо приветствия лишь кивнул, молча остановился у стола следователя, на Леву даже не взглянул.
– Здравствуйте, Александр Александрович, – следователь указал на кресло, провел ладонями по совершенно пустому столу. Когда с него убрали все папки, бумаги и календарь, стол оказался огромным. Покрытый зеленым сукном, стол разделял следователя прокуратуры и преступника.
За последние три дня Крошин похудел, под глазами проступили темные пятна, резче обозначились скулы.
– Вы меня пригласили, я пришел, – сказал он. – Чем я могу помочь следствию?
– Как дальше жить будем, Александр Александрович? – следователь облокотился на стол, подпер ладонью подбородок, приготовился слушать.
– Прокуратуру интересуют мои личные дела или производственные успехи? – спросил Крошин. Почему-то его раздражал пустой стол. Ни бланка допроса, ни дежурных вопросов, ни уголовного дела, в которое все время должен заглядывать следователь.