Явление Зверя
Шрифт:
— Ох, ты! — Захолодело в пустом желудке — мелькнуло что-то над головой Мырлока. Даже не что-то, а так, одно движение бестелесное.
Опять, прямо в лицо, и верхом пронеслось. И снова и снова ломанное порхание нетопырей, беззвучное и неуловимое, как полет тени.
А темень все наглее сжимала и без того никудышнюю дорогу, все труднее угадывался правильный путь. Только ошибись, оступись за край, хоть и худой, да людьми все же проложенной тропы, зайди в лесную дебрь — возврата не будет. Не зря назван бор Блудным. Заблудиться в нем легче легкого, леший только того и ждет, что неосторожного путника, заведет в самые чащи еловые, непроходимые.
Вот серость неба над дорогой перечертила птица, или что похуже. Не ведьма ли — пугался Мырлок — сегодня небось полнолуние, а вдруг не врут люди — то про шабаши лесные. — Ох, худо получилось, никак заблукали.
Вдруг, когда совсем уже невмоготу стало Мырлоку, сквозь лесную стылую серость потянуло речной свежестью, а вместе с ней и дымком костра и , уж вообще несусветно — но запахло Мырлоку мясом жаренным, вкусным, сочным, аж в животе забурчало. Неожиданным таким ароматом пришпоренный, прибавил Мырлок ходу и вскоре через ветви кустов увидел огонек костра и мужчину возле него.
Мужчина у костра не ведал, что находится в поганом Блудном Бору.
Он безмятежно сидел на гребне сухого песчаного барра, привалившись спиной к древнему дубу. Тело приятно ощущало надежную крепость древнего дерева. Внизу у песчаного склона, по вечернему лениво, плескались темные воды речных омутов. Вот серебряными стрелами чиркнула по темной глади реки стайка рыбьей мелочи. Раз, другой, а сзади бурунил воду хищник покрупнее. Плеснула стайка веером, сверкнула тусклым серебром, в середке тяжело плюхнуло. О, видать окунь мелюзгу гоняет, заел кого-то — подумал мужчина.
У того берега отблескивали плоскости листьев речных кувшинок, качался остриями стрелолист. Дальше тянулась, уже невидимая за поднимающимся туманом зыбь обширной болотистой поймы. Оттуда доносился лягушачий хор.
— Чего раскричались бестолковые? Лучше бы комаров ловили. А то вон их сколько, да голодных, ии бурунил воду хищник покрупнее. Плеснула стайка веером, сверкнула тусклым серебром, в середке тяжело плюхнуло. О, видать окунь мелюзгу гоняет, заел кого-то — подумал мужчина.
У того берега отблескивали плоскости листьев речных кувшинок, качался остриями стрелолист. Дальше тянулась, уже невидимая за поднимающимся туманом зыбь обширной болотистой поймы. Оттуда доносился лягушачий хор.
— Чего раскричались бестолковые? Лучше бы комаров ловили. А то вон их сколько, да голодных, ии бурунил воду хищник покрупнее. Плеснула стайка веером, сверкнула тусклым серебром, в середке тяжело плюхнуло. О, видать окунь мелюзгу гоняет, заел кого-то — подумал мужчина.
У того берега отблескивали плоскости листьев речных кувшинок, качался остриями стрелолист. Дальше тянулась, уже невидимая за поднимающимся туманом зыбь обширной болотистой поймы. Оттуда доносился лягушачий хор.
— Чего раскричались бестолковые? Лучше бы комаров ловили. А то вон их сколько, да голодных, ии бурунил воду хищник покрупнее. Плеснула стайка веером, сверкнула тусклым серебром, в середке тяжело плюхнуло. О, видать окунь мелюзгу гоняет, заел кого-то — подумал мужчина.
У того берега отблескивали плоскости листьев речных кувшинок, качался остриями стрелолист. Дальше тянулась, уже невидимая за поднимающимся туманом зыбь обширной болотистой поймы. Оттуда доносился лягушачий хор.
— Чего раскричались бестолковые? Лучше бы комаров ловили. А то вон их сколько, да голодных, ии бурунил воду хищник покрупнее.
У того берега отблескивали плоскости листьев речных кувшинок, качался остриями стрелолист. Дальше тянулась, уже невидимая за поднимающимся туманом зыбь обширной болотистой поймы. Оттуда доносился лягушачий хор.
— Чего раскричались бестолковые? Лучше бы комаров ловили. А то вон их сколько, да голодных, ии бурунил воду хищник покрупнее. Плеснула стайка веером, сверкнула тусклым серебром, в середке тяжело плюхнуло. О, видать окунь мелюзгу гоняет, заел кого-то — подумал мужчина.
У того берега отблескивали плоскости листьев речных кувшинок, качался остриями стрелолист. Дальше тянулась, уже невидимая за поднимающимся туманом зыбь обширной болотистой поймы. Оттуда доносился лягушачий хор.
— Чего раскричались бестолковые? Лучше бы комаров ловили. А то вон их сколько, да голодных, ии бурунил воду хищник покрупнее. Плеснула стайка веером, сверкнула тусклым серебром, в середке тяжело плюхнуло. О, видать окунь мелюзгу гоняет, заел кого-то — подумал мужчина.
У того берега отблескивали плоскости листьев речных кувшинок, качался остриями стрелолист. Дальше тянулась, уже невидимая за поднимающимся туманом зыбь обширной болотистой поймы. Оттуда доносился лягушачий хор.
— Чего раскричались бестолковые? Лучше бы комаров ловили. А то вон их сколько, да голодных, ии бурунил воду хищник покрупнее. Плеснула стайка веером, сверкнула тусклым серебром, в середке тяжело плюхнуло. О, видать окунь мелюзгу гоняет, заел кого-то — подумал мужчина.
У того берега отблескивали плоскости листьев речных кувшинок, качался остриями стрелолист. Дальше тянулась, уже невидимая за поднимающимся туманом зыбь обширной болотистой поймы. Оттуда доносился лягушачий хор.
— Чего раскричались бестолковые? Лучше бы комаров ловили. А то вон их сколько, да голодных, ии бурунил воду хищник покрупнее. Плеснула стайка веером, сверкнула тусклым серебром, в середке тяжело плюхнуло. О, видать окунь мелюзгу гоняет, заел кого-то — подумал мужчина.
У того берега отблескивали плоскости листьев речных кувшинок, качался остриями стрелолист. Дальше тянулась, уже невидимая за поднимающимся туманом зыбь обширной болотистой поймы. Оттуда доносился лягушачий хор.
— Чего раскричались бестолковые? Лучше бы комаров ловили. А то вон их сколько, да голодных, ипошли, что-ли.
Человек у костра наблюдал за двумя фигурами, движущимися из лесу.
Первым шел жилистый мужчина в истертой длинной кожаной куртке с нашитыми, поржавевшими металлическими пластинами. Нескольких пластин не хватало. Через плечо была надета перевязь, на которой болтался тяжелый меч а видавших виды ножнах, за поясом поблескивала рукоять кинжала. Ее богатое убранство контрастировало с потрепаным обликом хозяина.
Его волосы были длинны и нечесаны, спутанная бороденка торчала колом.
В руке он держал поводок, обвивавший грубой петлей шею его спутницы. Это была худенькая замурзанная то ли девушка, то ли девчонка в каком-то рубище, обутая в ветхие опорки. Столь же, как и у ее странного компаньона волосы были неопрятны и вероятно, в тусклом свете костра различить было трудно, рыжие. Если рыжая, то глаза могут быть зелеными — почему-то подумал мужчина. За спиной она тащила сумку и , казалось, валилась с ног от усталости.