Явление Зверя
Шрифт:
Но пир продолжался своим чередом и звенели кубки и паровало свежеизжаренное мясо. Пришла пора и Гильде сказать свою Песнь, давно Волки ждали ее услышать. Давно и сенешалевна хотела ее сложить. Людям пропеть, витязя восславить. Стала на колени, начала.
Витязь зевнул. — Вот смешная эта Гильда. Так человек, как человек. А стоит ему только кого-нибудь замочить, та сразу давай валиться на колени и ну вирши нести, прямо потоп поэтический.
А тем временем Гильда начала свою Песнь:
Высока горы вершина Темен Блеки Рок и грозен.ОвеваетЗазвенел торжественный запев, Волки, сидящие кругом, затихли, отложили пищу и напитки, внимательно вслушивались в высокие слова Песни. Все окрест замерло. Ни люди, ни ветер в скалистых утесах, ни листья в роще, только чистый голос Гильды сплетал серебрянные нити новых строк, струился по горной долине прозрачным хрусталем родникового ручья. Его поддержала нежная флейта и тревожным контрапунктом вступила волынка. Мерно барабан отбивал ритм Песни.
Овевает гнездовище, Замок, сплетенный из прутьев Хьюгин-Ворона милорда Предводителя пернатых И незаметно увлекла Песнь и Волков, и Сигмонда в волшебный былинный мир, в мир совсем близкий реальному, но существующий своей правдой, своими законами.
Смеркалось, Блики живого огня высвечивали окрестную громаду скал, дикие валуны потрескавшиеся и выветрелые, грозные, словно души ушедших в Валгалу сыновей Серой Волчицы. Освещали лица живых, под стать каменным исполинам, загрубевших и обветренных в морщинах и шрамах. Лица воителей и изгнанников, изведавших зло стихии и лютость человеческую. Гордые лики не покорившихся, не предавших верность клану ради лакейского уюта теплой кладовки, ради наживы наемного войска. Сберегших в своих усталых сердцах то, что дарованное от рождения может быть утерянным, но не может быть ни найдено, ни куплено, ни добыто.
Пела сказительница, как грозился Скорена отомстить Сигмонду за гибель родственника, как собирал войска, не обращая внимания на дурные знамения, на древние предсказания, предрекающие гибель лорда и его клана от руки героя. И незаметно в устах Гильды сегодняшняя короткая схватка приобретала черты титанической битвы, не уступающей Крукметрскому сражению потомков Бхараты. Выходила во чисто поле под холмами не малая дружина, но в звоне стальных доспехов, в пыли от подкованных копыт боевых скакунов, в холодном блеске клинков, под развевающимися на ветру стягами выдвигалась огромная, от краю до краю грозная рать, собиралась воевать неустрашимого витязя Небесного Кролика, который готовясь к предстоящему сражению:
Надевает крепкий панцырь, Шлем железный надевает.
Сигмонд не сдержал улыбки — железным, его шлем можно было назвать с о-о-очень большой натяжкой. Содержание ферума в его латах было ничтожно низким.
— Витязь, — вдруг прервала Песнь Гильда, — а как зовется твой славный меч?
— Меч, он и есть меч. — Недоуменно ответил Сигмонд.
— Нет, такой меч должен иметь имя. — Настаивала дотошная в рыцарском этикете сказительница.
На лице Сигмонда опять проступило то отсутствующее выражение, которое бывало у него, когда приходилось отвечать на простейшие вопросы. Оглядел неторопливым взглядом поляну, скалы, как тогда в Блудном Бору, когда спрашивала Гильда его имя. Еще поглядел на звезды.
— Даесворда. — Ответил. [13]
Продолжила Гильда:
И берет рукою твердой Меч двуручный Даесворду, Говоря слова
Меч мой славный Даесворда Был ты выкован искусно Из небесного металла В темных подземельях гномов.
Сигмонд снова не сдержал улыбки. И мечи и доспехи и все остальное было им изготовленно собственноручно, и гномы к этому не имели ни малейшего отношения. Но, впрочем, это являлось скорее поэтическим образом, чем указанием завода-изготовителя. И Сигмонд не стал предъявлять свои авторские права, тем более, что в Гильдином мире ему не удалось бы создать что-то подобное.
13
Даесворда — Сигмонд не мудрстуя лукаво образовал название меча из двух английских слов — death — смерть и sword — меч.
Рядом с ним сечется Мунгрен Воин с благородным сердцем.
Словно барс голодный грозен, Словно рысь в часы охоты Неуступчивый в сраженьи.
Не таким великим воином был старый Мунгрен, но не улыбался Сигмонд, слыша эти слова. Полюбил он доброго старика. Больно было ему от преждевременной его смерти, чувствовал свою, хоть и невольную, но вину перед павшим. И не то дело, что не валились под его острым мечем недруги, словно спелые колосья под кривым серпом прилежного жнеца. Не падали, как трава под острой косой широплечего косаря. Что не побивал он недругов, как поселянин на току молотит зерна. Главное, считали Волки, что достойно встретил Мунгрен свой смертный час, как подобает мужчине, как приличиствует воину.
А Сигмонд думал, что погиб хороший человек, а ведь мог бы колесить и колесить на своей повозке по землям королевства Нодд, людей веселить, весне радоваться.
Так пела Гильда слова доброй памяти, последнего прощания Мунгрену — балаганщику.
А про изменщика Олвина никаких слов в той Песне не было. И быть не долженствовало. Не надлежить сохранять память о трусе. Забвенье — наидостойнейший его удел.
Подошла к песпопевице седая Ингрендша, села на колени рядом с Гильдой и продолжила Песнь такими словами, какие должны были быть, но не сенешалевне их петь приличествовало:
Стрелы метко посылает Во врагов без страха Гильда, Дева смелая героя, Славная дочь сенешаля.
Белоперыми стрелами Осыпает вражьи рати.
Так Ингрендша отдала дань Гильдиным заслугам, признанию геройства юнной воительницы, боевой подруги непобедимого ратиборца Сигмонда. И дальше струился серебрянный Гильдин голос. Живописал разгоревшееся степным пожаром сражение, битву правых с неправыми, великую отвагу и силу витязя Небесного Кролика.
Бъется он с утра безстрашно, Бъет врагов он в жаркий полдень, Солнце клонится к закату, Уставать рука героя Начала от ратных тягот.
И тогда слова такие Говорил великий витязь, Так сказал в глубокой скорби:
«Где ж вы, славные герои, Сыновья Волчицы Серой, Дети Северного Ветра, Где в бою моя опора?»
Услыхали эти речи Птицы в синем поднебесьи, Жаворонки услыхали, Полетели в горный лагерь Сыновей Волчицы Серой.
И сказали: «Что вы спите, Что вы дремлите лениво У искристого потока, В час великого сраженья В чистом поле меж холмами?»
И пела дальше Гильда, как услышав этот призыв, ратники клана Серой Волчицы изгнали сонную негу из зорких глаз своих, как споро вооружившись, все явились в одночасье к той великой битве, к тому лютому сраженью у дороги меж холмами, как решительно вступили в рукопашную схватку.