Яйцо в вентиляторе
Шрифт:
К примеру, в свое время тарки обучили меня, среди прочего, нескольким хитростям, касавшимся безопасности жилища. В Городе, в Стране, где воровства спокон веку не ведали и сроду дверей не запирали (потому что тебя всегда накормят, если голоден, и оставят ночевать, если негде), эти секреты никому задаром были не нужны, а вот мне теперь пригодились. Хитрости делились на «пугалки» и «отпугивалки». «Отпугивалки» предназначены были для людей, не до конца определившихся в намерениях. Мало ли, что с человеком случится – шел в комнату, попал в другую… И чтобы проще сделалось принять верное решение, в узенькую трещину скалы вставлялось: по классическому рецепту – тростниковая дудочка определенного сечения, а по современной практике – отбитое горлышко стеклянной бутылки. Зная (а это знает любой абориген) местную розу ветров и генеральные направления воздушных потоков, ничего не стоило устроить в близлежащем распадке, и так имеющем в народе худую славу, эдакую ночь
Пугалка же могла представлять из себя, например, «падающее» поперек дороги дерево, сложность задачи которого заключалась в том, чтобы, Боже упаси, не ушибить ненароком непрошенного гостя, а только ошарашить и деморализовать, а хозяину подать сигнал: слоны в городе. Для этого бралось не толстое, не тяжелое, но очень развесистое полено, навешивалась система нехитрых рычагов… Гость неминуемо наступал на определенный сегмент тропки, срабатывал рычаг, полено разрывало веревку, и на тропку перед пришельцем обрушивался небольшой камнепад. Я слышала грохот, видела поднявшуюся столбом пыль и делала соответствующие выводы; гостю же ставилось на вид, что хозяин кротко удивляется – с чего это вдруг пришелец решил, что по нему тут так уж соскучились… Ничего особенного, если разобраться: в старинные времена было куда как веселее. Ведь тарки до поры-до времени жили, так сказать, в подполье, имелась там одна давняя распря… Долгое время тарки к чужакам вынуждены были относиться с осторожностью. Поэтому вблизи таркских поселений где умело направленный солнечный рикошет вызывал «призраков» плясать над тропинкой, а то и вовсе ослепить на минуту непрошенного гостя; или запах пренеприятнейший заставлял вдруг расчихаться до слез, или звук нешуточной лавины настигал и гнал прочь… Чего только не выдумывали эти затворники-затейники, всего и не перескажешь.
Короче, о любом прямоходящем сапиенсе я была бы извещена не только сойками. Конечно, оставалось ещё небольшое количество людей, которые могли бы пожаловать запросто, – для них все эти домотканые мышеловки-самостроки были даже не таблицей умножения, а так, подготовительной ясельной группой.
Но они не придут. Потому что многие знания, слава Богу, дарят не только многие печали, но и доброту с мудростью. Потому что на капканы-то им плевать, а на мои пожелания – нет, а я просила не тревожить. В конце-то концов, мои годы дают право хотя бы на причуды…
От соек до сорок было полчаса пешей ходьбы, от сорок до хутора – минут 15. Я вышла на крыльцо и огляделась придирчиво. Всё-таки Дуговы фантазии здорово меня встревожили.
В огороде точно ничего эпатажного не наблюдалось, да и в доме… Хотя, если рассуждать пристрастно, имелось в моем доме одна неоднозначная штука.
Отчего-то почти каждый сочинитель кровавых триллеров (а также обморочно-заумной фантастики), вознамерившийся ужаснуть обывателя до злой икоты – пусть он, сладкий зайка, непременно так напугается, чтоб встали дыбом власы, и выпал из задрожавшей руки стаканчик с попкорном, чтоб выкатилась в коридор, в черную тьму, бутылка с пивом, и раздался предсмертный безмозглый визг – Ва-а-а-у-а-я-я-я!! – так вот, для достижения такого градуса паники писатели-ужастики идеальным средством полагают перенести сюжет в некий зловещий, по их мнению, интерьер, стопроцентно обещающий запредельные страхи.
И если это не кладбище, то уж обязательно библиотека.
Почему хранилище мировой мудрости внушает некоторым пишущим людям такую панику?! – в толк не возьму; где бы ни жила я, эту зону риска в своем доме всегда с особой любовью обустраиваю.
Вот и сейчас в доме отличная библиотека – три стены, до потолка, в крепких сосновых полках, и на каждой книги в два ряда. Классика, современная литература, искусство, справочники по геологии, судоходству, садоводству, рисованию, вязанию; жизни замечательных людей, мемуары, поэзия, сказки всего мира; художественные альбомы, лоции, энциклопедии, словари… Вот триллеры не жалую, особенно мистические. Всё, что касается магии, принимаю только «с дальнейшим её разоблачением», что-нибудь типа того анекдота:
– Что делать, если за мной гонится бешеный дракон, сбесившийся слон, и сумасшедший кенгуру?!
– Сойдите с каруселей…
Я часто сижу в Интернете – читаю книги онлайн, и кое-что скачиваю, если нет возможности или желания покупать бумажный вариант. Но это совсем не то. Запах клея и картона, и краски от обложки, и аура бумаги, впитавшей в себя труды сочинителя, редактора, художника, наборщика, корректора, каждый из которых внес свою малую лепту в конечный результат, – вот этой всей энергетики у электронной книжки нет. Как написано у одной из моих любимых авторов, в наше время искусство начало уходить из ремесла. Но ладно бы писатели – точно так же, кстати, наблюдается и явственная девальвация искусства чтения. Ведь на самом деле только с того момента, как книгу берет в руки понимающий человек, и начинается её настоящая, не виртуальная жизнь – будни, наполненные взлётами
Кроме библиотеки, единственного известного мне лекарства от роптания на судьбу, отчаяния и безумия, в моей жизни был ещё очаг, – основа бытия, защита от холода и бесприютности; кухня и огород, в равных правах обеденный стол и грядка, хлеб насущный в поте лица, – места сиюминутного, смертного будничного волшебства: навыка, мастерства… Искусства? – да, искусства быть самой собой, наверное. Потому что безусловно, по сравнению со стажем работы в любом, даже самом замечательном «присутствии», теперешнее моё пенсионное времяпрепровождение со стороны могло показаться ленивой праздностью. А на самом деле это была просто возможность заниматься тем, чем действительно умеешь, любишь и хочешь заниматься, уже без оглядки на хлеб насущный: ни от кого не зависящая реализация собственного навыка и мастерства, что шишки с две придет довеском к первому пенсионному чеку, как унизительный арифметический подсчёт прожитых тобою лет. Нет, по Гамбургскому счёту эта возможность оплачена каждым днём и часом жизни, и раскорчёвана, и вскопана предельным крестьянским напряжением сил, – и засеяна накопленным за жизнь семенем мастерства, на тихих полянах, в экологической нише старости.
…Да ты с ума сошла, милая, спохватилась я наконец: сказки хороши, чтобы развлекать близких – детей, друзей, в крайности подросших внуков, как-нибудь вечерком за чаепитием с капелькой кальвадоса. Но уж точно не сейчас, когда в Зоне посетители, лучше подумай, что ещё может показаться странным досужему гостю… Я призадумалась. Конечно, диковато гляделись в Стране с зимними морозами за 40o и мускулистые лозы винограда, захватившие веранду с юга, и вечнозеленый плющ, вывезенный из вполне себе умеренных стран с мягкой зимой, дополнявший картину с востока, запада и севера, и ещё кое-что, заметное, правда, только летом; для мистически настроенных гостей можно было бы только вывесить табличку с описанием особенностей земледелия в районе с геотермальными источниками. Кроме них, густая сеть ручьёв, ручейков и родников, в сочетании с ярко выраженным горным рельефом, обеспечивает тут отличный дренаж, что всегда способствует повышению плодородности почв.
От леса, где гомонили сороки, до дома тянется обложенная камнями дорожка по саду-огороду, проложенная с таким расчетом, чтобы с веранды иметь время разглядеть гостя. Я успела разглядеть – тот самый тихий куст, что сидел у Дуга в мой последний визит. Высокий, худой, с палочкой и во флеке. Ничего конкретного это о нем не говорило – в Городе спокон веку ходят во флеке все, кроме дипкорпуса, национальной гвардии и тарков, то есть тех, кому положена строгая форма. А этот обычный гражданский камуфляж, несмотря на название, имел отношение не столько к цвету, сколько к удобству – он на все случаи жизни, а жизнь в Стране, как я уже говорила, стрёмная. У верблюда два горба, потому что жизнь – борьба… Отсюда и со старинных времен сохранившееся напутствие: «Чтобы ты дошел туда, куда идешь». Это пожелание даже в нынешние электронные времена актуально, потому что в Стране всё внезапно: например, снежные шквалы могут в считанные часы занести улицы до вторых этажей, а затяжные ливни – сбросить с гор, которые сразу за порогом, грязевые сели. А метель низовая, полирующая дороги в лед, дней на пять? А землетрясения регулярные, балла так на два-три?.. А туманы непроглядные, всесезонные, неделями? А ледяные дожди?.. Нет – флек, флек, и ещё раз флек. И карманов с полсотни, и под погоду он сориентирован, и шьют его теперь Джоевы пошивочные фабрички вполне модельно, где-то даже брендово.
Встретила я гостя, как положено, на крыльце.
– Мир сему дому, – вежливо поздоровался он.
Местный, решила я: говорит без малейшего акцента, хотя и не похож на местных внешне, – седоватый шатен, короткий ежик на голове… Этнические жители черноволосы и сероглазы. И стройны, как юные князи, на зависть всему остальному человечеству, к которому принадлежу и я.
Скорее всего гость, как мы все, давно и прочно обосновавшийся здесь гринго. Собственно, «гринго» – слово из другого языка, пущенное когда-то в обиход опять же нами с Джой. Ну, мы-то ещё на родине начитались Майн Рида, а вот простодушные местные жители решили, что это общепринятое самоназвание всех иностранцев во всем мире, и даже улицу, где поначалу селились первые переселенцы, назвали улицей Сумасшедших Гринго. Правда, в местном языке слово «сумасшедший» имеет не такое диагностическое значение, как в европах: оно обозначает просто человека, чьи привычки непривычны лично тебе. Титульная нация Страны стара, мудра и великодушна.