Язверь

В емкости без маркировки спирт. Пустые пробирки — в штативе. Вата в круглой прозрачной банке. Резиновая лента для пережатия вены — в лотке. На столике безупречный порядок, а в воздухе — полное безразличие к чувствам человека, попавшего в лабораторию.

Гера притихла. В смежной комнате хозяйничала уборщица, мешая Кате накидывать поверх цветастого платья халат. Катя наверняка не до конца застегнулась, и верхняя пуговица осталась свободной. Светлые волосы она привычно убрала под

накрахмаленный чепчик и только после этого «нырнула» в туфли на шпильке. Туфли были ей маловаты: кожа над вырезом собралась в некрасивые складки. Она мелодично напевала что-то знакомое, и уборщица стала ей подпевать.

Если бежать, то сейчас.

— Я ухожу, — сообщила она в пустоту.

Катя выставила в дверной проем средний палец.

— Славик так и не объявился? — спросила она.

Говорить о Славике Гере не хотелось, совсем. Тема исчерпала себя неделю назад.

Подруга сочувственно улыбнулась, напрашиваясь на ответный выпад:

— Обувь не жмет?

Подобрав края халата, Катя уселась напротив:

— Жмет. Слегка. Тридцать восьмой велик, а тридцать седьмой маловат. Просто беда.

— Растяни их.

— Зачем? — Катя готовилась к процедуре, натягивая медицинские перчатки. — Испорчу же. Туфли такие симпатичные. Жалко их.

Безымянный палец левой руки оказался зажатым. Белокурая «нимфа» удерживала его натренированной хваткой. Теперь от Кати можно было сбежать только с применением силы.

Гера начала торговаться:

— Давай экзекуцию на завтра перенесем. Ведь боюсь до смерти.

— Хватит, не маленькая, — тон Катиного голоса переменился, — сколько можно!

— Ну пожалей ты меня, — в нос ударил запах медицинского спирта, и она отвернулась.

Катя обработала палец проспиртованной ватой и, не глядя, выбросила вату в корзину. Потянулась к чашке Петри за иглой. Укол! Острый конец быстро сделал надрез и сразу же отскочил, оставив на кончике темную каплю.

— Дальше ничего интересного, — успокоила Катя, — расслабься.

Гера с детства боялась уколов. В день прививок вела себя одинаково глупо: притворялась больной и наотрез отказывалась куда-то идти. Если матери удавалось выпроводить ее, она незаметно пряталась в школьной раздевалке.

— Вылезай-ка из-под банкетки! Вижу, вижу тебя! — командовала Катя с сияющем выражением на лице, а потом тащила ее за руку на процедуру.

Катя в те времена была худенькой кудрявой девчушкой. Гера не заметила, когда она успела превратиться в даму неопределенного возраста.

Катя поднесла к онемевшему пальцу стеклянный «карандаш» и со свистом втянула в него кровь, выполняя сложные пассы руками.

— И все-таки Славик — змей, каких поискать. До полусмерти девушку зацеловал, в койку ее затащил, а сам в бега.

— Ой, подруга, помолчала бы ты.

Прозрачная сердцевина стеклянной трубки быстро наполнилась кровью. Пару капель Катя

нанесла на специальные стекла, ловким движением размазала кровь и отложила взятые образцы.

— Вот и вся процедура. Позже заведующая отделением твой анализ проверит, и сможешь гулять. Только смотри, не загуливайся.

— С моим-то больным горлом? Шутишь? Да и Славика рядом нет… а все было так серьезно. Я не знала, что будут проблемы.

— Об этом не обязательно знать, — назидательным тоном внушала Катя, — помнить — обязательно. Особенно, когда знакомишься на улице. Ладно, иди. Следующего позови.

Катя ослабила палец, и кровь из «карандаша» скользнула в пробирку.

До метро от медицинского центра метров четыреста, одна остановка на транспорте. Гере захотелось пройти эти метры пешком, подставить лицо не по-осеннему теплому солнцу. Она решила, что ей наплевать на работу, на шефа, на заказчиков и даже на Трудовой кодекс плевать. Сегодня и без нее обойдутся. И что она имеет право взять выходной.

Дома Геру ничего хорошего не ожидает, ведь в последние дни разговор всякий раз сводился к упрекам: «Как же так получилось, что ты заболела? Что же ты так неосторожно?».

Гера на это отвечала: «Мам, мне двадцать семь лет. Я уже давно не ребенок. Горло у меня разболелось, что здесь такого? Пропью лекарства, рано или поздно поправлюсь».

Гера познакомилась со Славиком месяц назад, на улице, в обеденный перерыв. Он подошел к ней первым и с серьезным видом представился:

— Преподаватель реликтовой уфологии, ведущий сотрудник NASA Мстислав Изнуренков.

Когда она спросила, как же к нему обращаться, он попросил называть его Славиком.

— Так где же вы все-таки работаете, если без шуток?

— В секретной лаборатории разрабатываю биологическое оружие, — отвечал он, переходя на шепот, — только ты об этом никому не рассказывай.

К новому приключению Гера отнеслась с восторженностью тринадцатилетней нимфетки. Славик выглядел моложе ее; разница в возрасте не была очевидной — года три, от силы четыре. И все-таки Катя заметила: «Вступаешь в неуставные отношения с малолетками?». Гера привычно отразила удар: мол, юношей сбивать с пути истинного гордость не позволяет, а Славик ведь сам подошел, поэтому она как бы не при делах. А то, что он моложе выглядит, их отношениям не мешает.

До Славика Гере и без мужчин отлично жилось. Роман с сотрудником по работе не в счет, хотя нервы тот человек ей потрепал. Были и другие приятели, но в памяти их имен не осталось. Все они теперь казались ей обычными, не выдающимися, почему и исчезли из ее биографии навсегда.

Славик отличался от всех — легкостью, незлобливостью, чувством юмора и яркой фантазией. Ему удалось за несколько дней привязать к себе Геру надежным «морским узлом» — так, что все трещинки в любовной биографии зарубцевались.