Языческий календарь. Миф, обряд, образ

Васильев М. С.

Вода обновлена и очищена; юноши и девушки посещают ручьи и потоки, украшают их берега цветущей вербой; купаются в лесных озерах.

Верба — символ очищения, она защищает от болезней, в ней заложены силы роста и возрождения. Ветви вербы приносят домой, оставляют на могилах предков; ими хлещут лежебок, что в Великое встают поздно, возвращая тем силу жизни, за что приходится отдариваться крашеными яйцами — Margutis.

Крашеные яйца, символ пробуждения природы, появляются в обрядах начиная с Весеннего Равноденствия, когда они окрашиваются в красный цвет; позже их красят по–разному, используя в том числе самые разные орнаменты, вплоть до самого Jore. Ими украшают Древо Velykos (ель); их приносит в подарок маленьким детям старуха Velyke и рано утром праздника оставляет на подоконнике.

Традиционно в этот день поклонялись Верховному богу Перкунасу и Жемине (Zemyna), Богине земли.

Ритуалы поклонения предкам на Velykos перекликаются с таковыми у славян

и с кельтскими мифологемами встречи «Того и Этого миров». Й. Басанавишус писал о том, что в эти дни души умерших посещают святые места и храмы и встречаются с живыми вплоть до Зелёного четверга, а потом покидают живых на все лето, до Осеннего равноденствия и осеннего периода veles. Поэтому в этот период балты посещают могилы предков, оставляя там крашеные яйца.

Ритуальное катание на качелях, начинающееся на Проводы зимы, является частью обрядовых действий Velykos, Jore и более поздней Rasa.

Наконец, в эти дни поются пасни lalavimas, в сопровождении барабанов и дудок, сделанных из ветвей ивы. Эти песни помогают Перкунасу гнать прочь духов Иного Мира.

Литературное заключение. Вдохновленное Богиней

(М. Грашина. «Волчья воля»)

Здесь торопливость неуместна, Но не пройдешь, не поспешив. Здесь ценятся порыв и честность, Но манит многоликость лжи. Здесь суть игры — игра без правил, Меняющая игрока; И вольный петь молчать не вправе, И сладок миг на острие клинка. Отсель — не будет между нами Долгов. И так тому и быть. Я Вас учу бросаться в пламя. Вы — учите меня любить. Калининградская область, святилище Хаузен, 02—05—08

ПРИЛОЖЕНИЯ К ГЛАВЕ 6

Belletain. Ночь костров

(М. Грашина — М. Грашина. Песня группы «Календарь»)

1–й куплет. Растерзанный мир восстаёт из праха с новой весной; Распались оковы стыда и страха — дышит земля; Поднялись из бездны, благословенны, водители снов, На самом последнем крае вселенной восходит заря. Мы вышли из тьмы, мы боялись так долго — мы стражи любви, Мы можем так мало, мы знали так много — нам нужно забыть; Мы столько веков убивали любовь — нам прощения нет, Нас примет Богиня, но сбросить оковы — единственный путь! Припев. Ликуй, Земля, мы вновь твои отныне, Дерзайте, маги, воины, короли: Боящийся — отверженный Богини, Боящийся — несовершен в Любви. 2–й куплет. Рассыпались в пыль заслоны и двери — мы станем одно. Подымется солнце над теми, кто верит — воскреснет Земля. Пусть мир истекает слезами и слизью — наш жребий жесток. Мы знаем пути зародившейся жизни и нам недосуг. Не время возиться с младенцами кармы: мы — хищники снов. Возьмём всё, что нужно, и равно оставим врагов и друзей. Наш путь непонятен, прекрасен, смертелен, вот имя ему: Объявшее мир штормовое движенье Цунами Любви! Припев. Ликуй, Земля, мы вновь с тобой отныне, Дерзайте, маги, воины, короли: Боящийся — отверженный Богини, Боящийся — несовершен в Любви. Припев 2. Ликуй, Земля, мы вновь твои отныне, Любите, маги, воины, короли: Дерзнувший жить — возлюбленный Богини, Бессмертен на Земле отдавшийся Любви! (2006 г.)

Празднование Калан Май. Литературное описание

(Н. Толстой. «Пришествие короля»)

«После

этого все мужчины и женщины покидают холм, кроме короля Брохваэля маб Кингена, который один остается на вершине вместе со своими друидами. Теперь наступает тот недобрый час, когда та, которую называют Дочерью Ивора, вылезает из норы на склоне холма. Говорят, что можно слышать, как она тихо свистит в вереске, струясь, словно река, — гладкая, скользкая и ядовитая. Она где-то на холме и, невидимая, своим свинцовым взглядом смотрит на короля, если сумеет, она врасплох подкрадется к нему и хитростью погубит его. Трижды обходит король вершину посолонь, и львиной отвагой надо обладать ему, чтобы совершить этот мировой килх и остаться в живых.

Дочь Ивора смотрит и ждет. Спина ее бурая, как вереск, бока ее серы, как камень, а кольцо ее, пока она лежит неподвижно, — это вал вокруг холма. Неподвижно она выжидает, ждет год за годом. Свист, который слышит король все время, может быть, всего лишь свист ветра, играющего на вершине холма, или, может, это трутся друг о друга ветви берез в лесистой долине, или это ржанка печально зовет друга. А может, холодная Дочь Ивора ждет у насыпи, свернувшись в папоротнике, поблескивая среди валунов.

Друиды короля Брохваэля держат побеги рябины и все время колотят палицами о землю рядом с королем, бормоча заговоры и заклинания. Они не ведают, где — среди ли зарослей кривых дубов, темныхтисовых рощ или под сенью покрытых белыми пятнами берез — плотоядно следит за ними враг. Гнездится в узловатом стволе, крадется под шуршащими листьями злобная Дочь Ивора. И когда она бьет, удар внезапен, словно копье летит из колючих зарослей утесника, падая на незащищенную шею с низкой ветви или быстро, как стрела, летя в горло из гнилых папоротников. И что друидам бормотать свои вирши? Дочь Ивора, что лежит близко в холме, знает их все и усмехается в холодной душе своей. Она прекрасно знает, что придет ее час — если не в этом году, так в следующем.

В этом году, сказать по правде, она попалась под пяту королю. Он поймал ее в петлю Пояса Власти, стянул им ребра и бока Дочери Ивора так же туго, как океан облегает землю и как Клэр Гвидион охватывает небо. Дракониха связана так же крепко, как плющ обвивает ствол дерева. Бьют ее, как лен цепом, перемалывают ее, как жерновом солод, пронзают ее, как шилом доску.

Уползает она назад, в каменное сердце холма, израненная, окровавленная, пылающая местью, снова распадаясь на девять элементов творения в воде девятого вала, рассыпаясь в пыль в пустых пространствах девяти сфер. На год изгнали ее, затаилась она, пожираемая смертельной ненавистью, до следующего Калан Май, который неминуемо настанет. Но до той поры еще год, а сейчас плодородный Поуис, Рай Придайна, его посевы, скот и рыба в безопасности!

Торжествующий крик друидов эхом катится по склонам, и толпа, что в тревожном ожидании ждала на поле внизу, радостно подхватывает его. В чистый теплый майский воздух поднимается восторженная песнь во славу Владыки Холма, который снова Верной Своей Рукой оградил народ свой от врага, размозжив уродливую драконью голову, загнав тварь назад в бездну, пролив ее ядовитую кровь далеко от ветреных берегов творения.

Когда король и друиды спускаются по извилистой тропинке, останавливаясь только затем, чтобы испить из Бочки Ворона и пройти сквозь Игольное Ушко, их встречает плачущая, смеющаяся толпа в венках и хором поет в пляске:

О, светлый Ллеу, ты весь — любовь, Плащ синего неба — твой покров, Услышь нас, Ллеу, склонись на зов! Помяни нас! О Ты, Надежной Рукой Своей Нас оградивший от зла и скорбей, Давший мудрость роду людей, Защити нас! Стада на зеленые травы пошли, Избавь их от злобы волков и лис, Великанов и духов из-под земли — Прогони их! Богатый приплод пошли стадам — Коровам, и козам, и лошадям, Не дай разорить посевы хорькам И мыши прыткой! Пусть на траву упадет роса, Пусть зреет рожь и растет лоза, Пусть в лугах сияют глаза Беленькой маргаритки! Плывет по небу ладья твоя, За окоем — дорога твоя, Земля и море — держава твоя, Бесстрашный Ллеу! Гряди к нам, Ллеу!