Языческий календарь. Миф, обряд, образ
Шрифт:
У славян Северной и Центральной России, например, на это время приходился «праздник хлебного волка» — одного из полевых духов, охраняющих посевы. Имя духа говорит само за себя: волк, даже и хлебный, — зверь без сантиментов, место своего обитания он охраняет всеми доступными средствами, в том числе и от самих засевающих. В это время как раз по всходам знающие люди могли заключить о судьбе урожая: будет — не будет.
В Исландии это было время ярмарок, которые были
В «Практической магии в Северной традиции», Найджел Пенник упоминает, что Праздник Хлеба был также временем особого почитания колодцев и других священных источников воды, хотя происхождение этой традиции сложно отследить. Он также предполагает, что английская народная песня «Джон Ячменное зерно», известная нам по одноименному стихотворению Роберта Бернса, — это подходящая ритуальная песня или ритуальная драма для этого праздника, о Бюггвире «Ячмене» (Byggvir «Barley»), служителе Фрейра. В Шотландии и части Англии все еще жив обычай изготовления куколок из зерна в это время. Они легко могут быть представлены как образы урожая для каждого из Богов или Богинь, они ставятся у очага, где стоят до Зимних ночей.
В прошлом это время было не только началом сбора урожая, но также концом сезона битв. Воины, пережившие лето набегов и торговли, возвращались домой с урожаем золота и славы, которую они завоевали, готовились сложить оружие и приступить к мирным работам по заготовке пищи на зиму. На самом деле эти мирные труды были подготовкой к еще более трудной битве с противником, не знающим пощады ни к старому, ни к малому — с суровой северной Зимой. На оборотной стороне камня Haggeby изображен плывущий корабль — возможно, этот корабль возвращается из сражений домой.
В славянских странах природные особенности климата добавляли данному празднику дополнительное своеобразие: дело в том, что именно конец июля — начало августа на Руси было временем полосы наиболее серьезных гроз. Для центральных районов эти грозы обычно бывают и последними в сезоне. Можно рассматривать это как причинно–следственную связь, можно — по законам магического подобия, но именно с началом августа на Руси также ассоциировались определенные воинские соревнования и состязания, знаменующие собой отмечание Перунова дня.
В этом точка Лугнасы перекликается с противолежащей ей точкой Годового Коло — точкой Имболка, зимней Громницей.
День Перуна большинством современных славянских общин почитается в конце июля — по указаниям древнего календаря на глиняном кувшине, означающим, по толкованию Б. А. Рыбакова, 20 июля. С этим же днем (по старому стилю), переместившимся вместе с григорианским календарем на 2 августа, в народном месяцеслове связан день «Огненного восхождения пророка Ильи» — святого, которому народное сознание придало власть над огненной стихией, над конями и колесницей, над громом и молнией.
«Переместить» недрогнувшей рукой календарную дату со старого стиля на новый было бы самым простым решением. В случае с датировкой Купалы и Коляды мы имеем для подобного действия твердое основание в виде астрономических точек Солнцестояния, к которым оказываются приближены
Так, на Руси привычно почитать Громовника в начале августа — во дни ярого, битвенного Солнца и последних гроз в нашей полосе. Перун — начало жатвы, но и день, когда свою жатву собирают усмиренные Перуном лесные жители. Потому в этот день в лес ходят только сведущие люди за своими особыми нуждами. На Перуна устраивается большой общинный пир, к которому готовятся целую неделю. На этот пир, коли все устроено как должно, хозяева Запределья присылают своего посланца и часть от своих благ, чтобы люди торжествовали вместе с Богами. Воины — дети Перуна — воспоминают большой братчиной и состязаниями своих братьев, собиравших когда-либо кровавую жатву на полях правой битвы.
Таким образом, у славянских, кельтских и скандинавских народов, вне зависимости от различий климатических, мы видим два магических составляющих праздника Лугнаса: воинские игры и первый урожай.
Ф. Леру же в своей «Кельтской цивилизации» предлагает нам такое представление праздника, которое бы позволило объединить все его разнородные на первый взгляд смысловые магические аспекты. По Леру, для кельтов Лугнаса в первую очередь был праздником королевским, соответственно, и Луг в это день предстает в своей королевской ипостаси.
«Это праздник Луга в его королевском аспекте, праздник короля — раздатчика благ и поддержателя равновесия, праздник осени и урожая. Он отмечался играми, состязаниями, скачками и собраниями законоведов и судей».
Римская политика усилила данное значение праздника, сделав Лугнасу днем, посвященным императору. Соответственно и название месяца август ассоциировано с римской императорской фамилией.
Все это дает нам возможность увидеть новую трактовку праздника. Праздник КОРОЛЕВСКОЙ ВЛАСТИ в высшем смысле этого слова, силы, равновесия и плодородия. С одной стоны — Громовержец как знак высшей власти; с другой — податель урожая, как реализация сакральной функции Короля; с третьей — воинская сила и доблесть, прославляющая верховную власть: кшатрии на службе брахманов; все три касты слиты воедино в потрясающей гармонии.
Знаком Лугнасы, по Пеннику, является полукруг, перечеркнутый линией.
Если говорить о славянской мифологии, связанной с данной точкой, то самым ярким ее представлением станут сказания и предания, посвященные Громовнику. Причем нам наиболее интересен не знаменитый «грозовой миф», до сих пор вызывающий споры между кабинетными учеными и практикующими традиционалистами о том, кто его придумал, а подлинно традиционное основание, скрытое в так называемой «низшей мифологии», в быличках и бывалыцинах, в толковании народных примет.