Языческий лорд
Шрифт:
Горела ферма. Там не было ни большого дома, ни частокола, лишь кучка деревянных построек на расчищенной от леса поляне. Кто-то решил тут поселиться, построил дом и амбар, срубил деревья, выращивал скот и сеял ячмень, но теперь этот маленький дом был охвачен пламенем.
Мы наблюдали из-за дубов. Я разглядел восемь или девять вооруженных людей, пару мальчишек и два трупа. Несколько женщин и детей скорчились около стражника.
— Это не валлийцы, — заявил Финан.
— Откуда ты знаешь?
—
У воинов с копьями и мечами были длинные волосы. Это не делало их датчанами, но большинство датчан носили длинные волосы, а большинство саксов предпочитали их стричь, и я подозревал, что Финан прав.
— Возьми двадцать человек к восточной стороне, — велел я ему, — а потом покажись.
— Просто показаться?
— Просто покажись.
Я подождал, пока те люди у сожженной фермы заметят Финана. Двое мальчишек сразу же побежали за лошадьми, а пленников, женщин и детей подняли на ноги.
Датчане, если то были они, окружили семерых коров, как будто все еще их пасли, а я вывел своих людей из леса и спустился по длинному склону с остатками соломы.
Девять воинов увидели нас и, похоже, запаниковали, когда поняли, что загнаны в ловушку между двумя группами, но потом успокоились, решив, что им ничто не угрожает.
Мы не нападали, а просто медленно приближались, и они заметили, что многие из нас носят длинные волосы. Они взяли в руки оружие и встали плечом к плечу, но решили не вступать в драку. Это была ошибка.
Я оставил большую часть людей на поле и поскакал через небольшой ручей и дальше, к пылающим постройкам, только с тремя из них. Я сделал знак людям Финана к нам присоединиться, а потом уставился на горящий амбар.
— Хороший денек для пожара, — произнес я по-датски.
— Давно пора, — ответил один из тех воинов на том же языке.
— С чего бы это? — спросил я, соскользнув из седла и удивляясь, какую горечь и ожесточение я чувствую.
— Это не их земля, — ответил тот, указывая на два мужских трупа, выпотрошенных, словно олени, и лежащих в лужах крови, которую понемногу размывал мелкий дождь.
— Называй меня господином, — мягко заметил я.
— Да, господин, — отозвался воин. Он был одноглазым, другую глазницу пересекал шрам и из нее сочился гной.
— Кто ты? — спросил я.
Они и вправду оказались датчанами, все были пожилыми, и, приободренные молотом, висящим у меня на кольчуге, охотно поведали, что пришли из поселения, что лежало к востоку, и возмущены тем, что саксы вторглись в их земли.
— Все они саксы, — объяснил мне воин, указывая на женщин и детей, жавшихся подле ручья. Они плакали, а теперь смотрели на меня, замерев от ужаса.
— Теперь они станут рабами? — поинтересовался я.
— Да, господин.
— Здесь еще два
— Какой прок от старух? — заявил датчанин. Один из его товарищей произнес что-то, что я не расслышал, а остальные засмеялись.
— Как тебя зовут? — спросил я одноглазого.
— Гейтир Колфиннсон.
— И ты служишь ярлу Кнуту?
— Да, господин.
— Я собираюсь к нему присоединиться, — объяснил я, — что в какой-то степени было правдой. — Это он приказал тебе напасть на этих людей?
— Он желает, чтобы саксонский мусор вымели отсюда, господин.
Я посмотрел на людей Гейтира Колфиннсона, увидев седые бороды, морщинистые лица и беззубые рты.
— Все молодые воины отплыли с ярлом?
— Да, господин.
— А ты выметаешь из окрестностей саксонский мусор?
— Это то, чего желает ярл, — заявил Гейтир.
— Ты тщательно поработал, — признал я.
— И получил удовольствие, — заявил Гейтир. — Я уже шесть лет ждал, когда смогу подпалить это место.
— Так почему же не сделал этого раньше?
Он пожал плечами.
— Ярл Кнут сказал, что мы должны позволить Этельреду Мерсийскому задремать.
— Он не хотел вызвать войну?
— Тогда — нет, — ответил Гейтир, — но теперь?
— Теперь ты можешь обращаться с саксонским мусором так, как должно.
— И вовремя, господин.
— Я — саксонский мусор, — заявил я. Они не были уверены, что правильно меня поняли. Да и произнес эти слова человек с длинными волосами и молотом Тора на шее, с руками, обхваченными браслетами, которые датчане носили как боевые трофеи. Я улыбнулся им. — Я — саксонский мусор, — повторил я.
— Господин? — недоумевал Гейтир.
Я повернулся к двум мальчишкам.
— Вы кто? — спросил я. Они оказались внуками Гейтира, которых взяли с собой, чтобы научить, как обращаться с саксами.
— Я вас не убью, — сказал я им, — и вы отправитесь домой и скажете своей матери, что здесь Утред Беббанбургский. Повторите это имя. Они старательно произнесли мое имя. — И скажите своей матери, что я еду в Снотенгахам, чтобы сжечь дотла дом ярла Кнута. Куда я направляюсь?
— В Снотенгахам, — пробормотал один из них. Я сомневался, что они слышали про такое место, и не собирался ехать в этом направлении, но хотел распространить слухи и выбить Кнута из колеи.
— Славные мальчуганы, — сказал я. — Идите же. Они медлили, не зная о судьбе своего деда и его воинов. — Отправляйтесь! — прикрикнул я. — Пока я и вас не решил убить.
Они ушли, а потом я убил всех девятерых. Мы забрали их лошадей, кроме тех, на которых во весь опор в страхе ускакали мальчишки. Я хотел, чтобы по датской Мерсии пошли слухи о том, что Утред вернулся и жаждет резни.