Языческий лорд
Шрифт:
Раздастся громкий рёв, звуки ярости и страха, и щиты загрохочут друг о друга, взметнутся упадут большие клинки, вонзятся мечи, и небеса наполнятся воплями, когда две стены из щитов будут драться на смерть. Так проходят битвы.
А Кнут всё изменил.
Началось всё как обычно. Моя стена из щитов встала на дальнем конце брода, что был не больше двадцати шагов в ширину. Мы находились на западном берегу, а люди Кнута прибывали с востока и, достигнув перекрестка, спешивались.
Мальчишки забрали их лошадей и повели на
Было очевидно, что они торопились и растянулись вдоль дороги, но их число быстро росло. Они собирались примерно в пятистах шагах от нас и выстраивались в кабаний рог. Я ожидал этого.
— Уверены в себе, ублюдки, — пробормотал Финан.
— А ты бы не был на их месте?
— Наверное, — ответил он. Финан стоял слева от меня, а сын — справа. Я боролся с искушением дать Утреду совет. Он годами тренировался стоять в стене из щитов и знал всё, чему я его учил, и повторяя это теперь, я бы лишь выдал свою тревогу.
Он молчал, просто уставившись на врага и зная, что через несколько мгновений ему предстоит вступить в свою первую битву в стене из щитов. И как я думал, скорее всего, он умрет.
Я попытался сосчитать прибывающих врагов и решил, что в кабаньем роге стоит около пяти сотен воинов. Значит, они превосходили нас числом в два раза, а люди всё прибывали и прибывали.
Там были Кнут и Сигурд, их яркие знамена развевались над стеной из щитов. Я мог различить Кнута, потому что он был верхом на своем сером коне в глубине этого людского клина.
Кабаний рог. Я заметил, что никто не выехал вперед посмотреть на брод, что подсказало мне, что они знают местность, по крайней мере, ее знает кто-то в их армии.
Они знали о реке, похожей на канаву, и о том, что дорога на восток ведет к мелководному броду, который легко перейти, так что им не нужно было разведывать местность. Они просто двигались вперед, и Кнут выстроил их в кабаний рог, чтобы сделать этот натиск стремительным.
Стена из щитов обычно ровная. Два прямых ряда сталкиваются, и воины пытаются прорвать ряд противника, но кабаний рог — это клин, и он движется быстро.
Самые крупные и храбрые стоят на острие клина, их задача заключается в том, чтобы врезаться во вражескую стену из щитов, подобно копью, пробивающему дверь. А как только строй прорван, клин разойдется в стороны и порубит наши ряды, так мои люди умрут.
А чтобы быть в этом уверенным, Кнут послал людей, чтобы переправились через реку к северу от нас. Мальчишка прискакал с холма, где горели дома, и принес мне эти дурные вести.
— Господин? — встревоженно спросил он.
— Как тебя зовут, парень?
— Годрик, господин.
— Ты сын Гриндана?
— Да, господин.
— Тогда тебя зовут Годрик Гриндансон. Сколько тебе?
— Думаю, одиннадцать.
Он был курносым, голубоглазым мальчишкой, носившим
— Итак, что же Годрик Гриндансон хочет мне сказать? — спросил я.
Он указал дрожащим пальцем на север.
— Они переправляются через реку, господин.
— Сколько их? Далеко ли отсюда?
— Хродгейр говорит, триста человек, господин, и они еще далеко на севере, но еще больше постоянно переправляются, господин.
Хродгейр был датчанином, которого я оставил на холме, следить, что поделывает враг.
— И, господин… — продолжил Годрик, но его голос дрогнул.
— Говори.
— Он говорит, что еще больше людей на западе, господин. Сотни.
— Сотни.
— Они среди деревьев, господин. Хродгейр говорит, что не может их сосчитать.
— У него не хватает пальцев, — продолжил Финан.
Я посмотрел на испуганного мальчишку.
— Тебе рассказать о битвах, Годрик Гриндансон?
— Да, господин, пожалуйста.
— Один человек всегда выживает, — заявил я. — Он, как правило, поэт и его задача — сочинить песнь, которая поведает, как храбро погибли все его товарищи. Может быть, сегодня это твоя работа. Ты поэт?
— Нет, господин.
— Тогда придется научиться. Потому, когда увидишь, что мы умираем, Годрик Гриндансон, скачи на юг во весь опор, мчись как ветер, пока не очутишься в безопасности, и сочини в голове поэму, которая расскажет, что саксы погибли как герои. Ты сделаешь это для меня?
Он кивнул.
— Возвращайся к Хродгейру, — приказал я, — и сообщи мне, когда увидишь, что всадники с севера или запада приближаются.
Он ушел, а Финан ухмыльнулся.
— Ублюдки с трех сторон.
— Должно быть, они напуганы.
— Наверное, наложили в штаны.
Я ожидал, что Кнут приедет к броду вместе со своими командирами, чтобы насладиться оскорблениями. Я подумывал держать его сына рядом с ножом у горла, но отверг эту мысль.
Кнут Кнутсон останется с Этельфлед. Если бы он остался со мной, я бы смог лишь угрожать ему, а когда Кнут решит спровоцировать меня, чтобы я перерезал мальчишке глотку, что я буду делать? Перережу ее? Нам все равно придется драться. Оставлю его в живых? Тогда Кнут будет презирать меня за слабость.
Мальчишка послужил своей цели — выманить Кнута от границ Восточной Англии в этот уголок Мерсии, а теперь ему придется подождать, пока закончится битва и решит его судьбу.
Я сжал в руке щит и вытащил Вздох Змея. Почти во всех схватках в стене из щитов я предпочитал Осиное Жало, мой короткий меч, такой смертоносный, когда находишься в тесных объятьях врага, но сегодня я начну с длинного и тяжелого клинка. Я поднял его, поцеловал рукоять и стал ждать Кнута.
Но только он не пришел, чтобы выкрикнуть мне оскорбления, даже юнцы не вышли вперед, вызвать на поединок.