Язычник

Мазин Александр Владимирович

На севере так не бились. Любой нурман нанизался бы на клинок – как поросенок на вертел. Но этот воин оказался проворней нурмана, а может – знал прием, потому что будто бы был готов: свел Славкин клинок в сторону – вдоль кольчужного рукава, в прорезь наплечника, и кулачищем в обшитой железной чешуей рукавице треснул Славку по физиономии. Будь Славкин шлем в боевом положении, этот удар Славку бы особо не смутил. Наклонил бы голову и принял кулак на стальной налобник. Но шлем был сдвинут на затылок, потому Славка отдернулся назад, пытаясь одновременно выдернуть меч. Меч «увяз», и уклона не получилось.

Кулачище пришел Славке точно в подбородок, и светлый день померк.

Очнулся Славка от холодной воды, бегущей по лицу.

Открыл глаза – и увидел над собой знакомое длинноусое загорелое лицо полоцкого воеводы Устаха.

– Здрав будь, сынку, – пробасил воевода и махнул рукой тому, что лил на Славку водичку: довольно.

– Здорово и тебе, дядька Устах, – сказал Славка с трудом двигая распухшей челюстью. – А я думал – тебя убили.

– А я думал – тебя, – без тени шутки отозвался Устах.

Славка сел, пощупал челюсть: сбоку уже налился здоровенный желвак.

– Это Кулиба тебя достал, – сказал Устах. – На-ка приложи, – он протянул Славке медную поясную бляху. – Кулиба у нас на это дело мастак. На кулачках дерется не хуже новгородца. А на мечах – еще лучше. Было время: Кулиба у самого Асмуда в отроках ходил.

– То-то он мой прием угадал, – сообразил Славка. – А как ты тут оказался, дядька Устах?

– Да уж оказался, – фыркнул воевода. – Ты мне вот что скажи, Богуслав: неужели отпустил тебя Владимир? – спросил Устах.

– Не то чтобы отпустил… Пощадил. Хотел сперва нурманам своим отдать, а потом узнал, чей я сын, – и пожалел. В клеть запер. Обещал свободу дать, когда Киев возьмет. Только мне, дядька Устах, не верится, что Киев ему дастся. Так что я взял да и ушел.

И рассказал, как сбежал из Полоцка.

К тому времени, как Славка закончил рассказ, вокруг собралась уже изрядная толпа. Все – вооруженные, хотя настоящих воинов было немного. Десятка два, может быть. Остальные – вроде того стрелка, который вместо Славки товарища своего подбил.

– Быстрый ты, – похвалил Устах. – Расскажи, что делать будешь?

– В Киев пойду, – ответил Славка. – Надо Ярополка известить.

– Эк разогнался, – усмехнулся Устах. – Все дороги уже перекрыты. Владимир, он не лыком шит. Дело знает.

– А лесами? – предположил Славка.

– А ты наши леса-то знаешь? – задал встречный вопрос воевода.

– Так ты мне проводника дай. Чай, найдется у тебя лесовик?

Устах засмеялся:

– Да уймись ты, торопыга. Послали уж вестников. И в Смоленск, и дальше. Скажи лучше, что в городе деется?

– Худо в городе, – Славка враз помрачнел. – Роговолт мертв. Сыны его – тоже. Рогнеда – у Владимира.

– Худо, – Устах сгорбил плечи, будто под многопудовым грузом.

Люди вокруг тоже пригорюнились.

Славка понимал Устаха. Для него, считай, вся жизнь была – в служении Роговолту.

Одна жена умерла бездетной. Вторая тоже ушла – родами. Дочку Устах вырастил сам, выдал за белозерского гридня. Третью жену брать не стал. Обошелся наложницей. Тоже бездетной. Она в Полоцке осталась. Может, мертва уже. А дом Устаха уж точно разграблен. Правда, нищим воевода не остался. Славка знал, что в батином торговом деле есть и Устахова долька.

– Слышь,

дядька, а поехали к нам, в Киев, – предложил Славка. – Батя рад будет. Поживешь пока у нас, пока своим двором не обзаведешься. И Ярополк тебя с охотой примет. Да и воев твоих. Таким молодцам в лучшей дружине место, – Славка подмигнул Кулибе. – Князи твои – за Кромкой. Не вернешь. А с Владимиром сквитаться – лучше места, чем киевская гридь, не найти.

Устах поднял голову, глянул на Славку хмуро:

– За предложение – благодарствую. Но не поеду. Мертв Роговолт, но Полоцк стоит. И княжна моя жива. Так что дело мое – здесь. А что силы неравны, так и оса мала, а жалит больно. Пойдем-ка поснедаем да помянем князей наших. И ты, Богуслав, расскажешь нам поподробнее, как беда случилась.

После Славкиного подробного рассказа настроение воеводы не улучшилось. Но он сумел взять в кулак печаль и снова стал воеводой. Пусть даже теперь войско его иссчитывалось не тысячами – десятками. Собрал всех дружинников: тех, с кем прорвался сквозь нурманский строй, и тех, что прибились позже, – советоваться. Славка, естественно, тоже присоединился.

– Перво-наперво надо разведать, что сейчас творится в городе, – сказал Устах.

– Я пойду! – опередил всех Славка.

– Плохая мысль, – не одобрил Устах. – Тебя же в Полоцке сразу признают. Уж больно ты приметный, Серегеич! Лучше я мальца какого-нибудь пошлю – из смердов. Или, еще лучше, соберем телегу зерна – да и поедет разведчик попросту. Мол, торговать. Так, братки?

Воины одобрительно закивали. И все дружно высказали желание стать этим самым разведчиком.

– Не так, – враздрай с полочанами выступил Славка.

Никому он не собирался уступать право разведать Полоцк. Почему-то он был уверен, что непременно увидит Рогнеду. А может, даже и убежит с ней вместе. Увезет ее в Киев, а дальше… Что будет дальше, Славка не думал. Главное – забрать ее от Владимира. А там – как Бог положит.

– Телегу твою, дядька Устах, разъезды Владимировы за два поприща от Полоцка перехватят и отберут, – сказал Славка. – А если все же доедет она до города, так тоже толку немного. Прямо в воротах зерно это купят Владимировы люди. А верней, и покупать не будут – так возьмут. Там сейчас викинги верховодят, а эти, сам знаешь, никогда не платят, если можно задарма отхватить. А ежели возчик твой на кого поумнее напорется – так и того хуже. Я бы, к примеру, очень удивился, увидев такого дурня, что с зерном к городу едет, когда все из города прочь бегут. Вот это будет самое худшее. Подцепят твоего разведчика за ребро – и засвистит он, как влюбленный соловей.

– А можно скомороха послать, – предложил кто-то. – Скомороха никто не тронет.

– Какой еще скоморох? – удивился Славка.

– Да приблудился к нам один, – ответил Устах. – Из мерян. Забавный.

– Скомороху веры нет, – возразил Кулиба. – Сбежит. Меня надо послать. Я не сбегу. И не засвищу! – Кулиба послал Славке суровый взгляд.

– Ага! Меня, значит, в городе признают, а тебя, гридня полоцкого, – нет! – Славка засмеялся.

– Так я смердом переоденусь.

– Глупость говоришь, Кулиба, – сказал Устах. – Какой из тебя смерд? Как из сокола утка. Мальца я пошлю. Есть у меня один на примете. Шустрый…