Язык и философия культуры

фон Гумбольдт Вильгельм

Если бы мы хотели распределить эти элементы между порождающей и воспринимающей силами, естественно было бы приписать последней материал, а первой оживляющую способность. По меньшей мере в соответствии с изложенными рассуждениями с порождающей силой связана энергия, с воспринимающей — исходно наличествующее, воздействуя на которое, энергия достигает своей высшей ступени. По отношению к созидающей силе первая выступает как самодеятельный огонь, вторая — как сила ответного движения; по отношению к единству действия для первой характерен сильный объединяющий принцип, для второй — более свободная согласованность отдельных частей. Даже при поверхностном наблюдении природы в мужском поле больше заметна сила, в женском, не самом по себе, а в сравнении с тем, от кого исходит сила, — больше изобилия.

Всякое расчленение в чистом виде не находит аналогии в законах природы. Насколько хватит нашего взгляда, мы видим повсюду, что природа старается создавать высшее богатство с помощью простейших средств, не различая существа ни по степени активности, ни по направлению их сил. В момент созидания и в воспринимающем действует сила, и в порождающем — материал; разница состоит только в способе, которым то и другое взаимно определяются. В мужском поле все нацелено

только на воздействие. Поскольку материал здесь служит только для того, чтобы это воздействие усилить, предоставить ему некое тело, воздействие в свою очередь стремится его ассимилировать, вплоть до поглощения его собственной природы. Женский пол, напротив, направляет все на ответное действие. Сила стремится развивать это действие в материале, обращаясь при этом с ним очень осторожно. Оживление совершается усилиями обоих полов: мужская сила целиком берет на себя пробуждение, тогда как женская только расширяет его возможности и заботится о его поддержании. Оживляющая сила никогда бы не смогла воздействовать на материал, если бы не встречала поддержки в виде собственной деятельности существа, которому этот материал принадлежит. Даже самое сильное воздействие может быть воспринято только благодаря собственной ответной деятельности подвергаемого ему существа; и органическая природа изгнала из области своего распространения бездеятельное претерпевание. Снабдив каждый из полов обеими необходимыми для порождения силами, природа сделала возможным восполнение недостатка силы у одной стороны избытком ее у другой. Когда мужской силе недостает энергии, только живость женской силы может спасти возможность плодородия, что нередко и в действительности подтверждает наш опыт, и, наоборот, если женская сила предоставляет непригодный для восприятия материал, этот пробел помогает восполнить мужская. Это можно объяснять обменом функциями либо, что правдоподобнее, возникновением и поддержанием слабости одной части за счет необычайной энергии другой, — энергии, которая не только на высочайшем уровне решает собственные задачи, но и облегчает таковые противоположной стороне; случаи такого рода, а также примеры влияния мгновенного настроения матери на свойства плода подтверждают сказанное здесь также и на путях опыта. Итак, если и порождение, и восприимчивость требуют как силы, так и материала, то в первом случае материал нужен только потому, что сила не смогла бы без него действовать, а в последнем необходимость силы вызвана только тем, что в противном случае невозможно было бы воздействовать на материал. Тогда об основном направлении деятельности обоих полов можно было бы сказать, что при созидании сила принадлежит порождающему, а материал — воспринимающему.

Чтобы проникнуть через священную завесу, которой природа окутала свои святыни, нужно преодолеть трудности, существование которых выдает уже сама сложность и разнообразие посвященных этому предмету теорий. Из них наиболее правдоподобная довольно точно совпадает с вышеизложенными выводами. Повсюду, где природа поручила порождение и восприимчивость различным существам, мы обнаруживаем в воспринимающем материал, а в порождающем — силу. Для того чтобы то и другое могло вступить в связь, от первого требуется выполнение еще одной функции, состоящей в высвобождении части его материала и превращении его в зародыш с целью будущего развития. Именно в самых тайных мастерских природы больше всего работы творческой и меньше всего — механической. Именно здесь следствие менее всего можно вычислить из причины: все подобно скорее искрам, загорающимся одна от другой. Это более всего должны были почувствовать люди, пытавшиеся объяснить данное явление механически, в то время как человеческому рассудку не остается ничего, кроме как находить производящие причины, наблюдать результат и, ничего не объяснив, умолкать в созерцании вершины смиренного почтения к великой созидательнице, вершины, к которой может привести только новейшее философское естествознание. Удивительно видеть, как природа, будто бы пользуясь телесными силами лишь по мере необходимости, стремится одновременно перевести свободу, эту основную привилегию духовного мира, в другую область своего царства. Она берет только малую частицу материала, и только для исходного оживления одалживает чужую силу. Как только вспыхивает первая искра, оживляемое загорается само собой, принимает пищу, но использует ее уже по собственным законам.

Почтение ко всякому истинному бытию и стремление придать ему определенный облик по собственному произволу характеризуют мужской и женский характеры, и таким образом оба они сообща выполняют великую конечную цель природы — беспрестанное взаимодействие формы и материала. Безусловно противопоставленные форма и материал должны были бы враждебно противоречить друг другу. Однако образом действия, свойственным обоим полам, суровость формы смягчается материалом, который должен ее воспринять, а материал подготавливает к восприятию формирующая сила; и только тогда возможно тесное объединение, на котором покоится тайна организма. Необходимость, с которой нуждаются друг в друге взаимодействующие силы, приводит к взаимной зависимости порождающей и воспринимающей сил. Первая не так ограничена в самостоятельном проявлении своей действенности, как вторая, на чем основана ее большая независимость. При этом все же противопоставленная ей сила остается главным движущим средством всякой связи, и именно искусство связи оберегает в природе высшее бытие, ввиду чего воспринимающие силы своим внутренним устройством призваны все больше и настойчивее этой связи способствовать. Эти силы можно рассматривать как истинно связующую ленту в природном целом, которая разыскивает наиболее старательно предметы, способные оживить ее энергию, и которая дольше всего пребывает при том, что находит.

Это состояние ведет от воспринимающей способности к длительной устойчивости. Приспособленное своей природой больше возвращаться в себя, нежели устремляться к дальним пределам, всякое воспринимающее существо обречено на размеренное, мало меняющееся существование. Чтобы противопоставить входящей извне силе постоянную энергию, чтобы связать разъединенное и ответить на воздействие, воспринимающая сила должна обладать гармоническими и уравновешенными стремлениями. Поскольку с восприятием связано и развитие зародыша, что часто требует сложной организации, природа должна, чтобы достигнуть цели, предназначенное для этого существо с удвоенной бдительностью привязать

к ее законам. Устойчивость есть неизменяемость конечного, и этим преимуществом, без которого все остальное обладало бы лишь скудным и преходящим бытием и которое придает всему истинную внутреннюю ценность и прекраснейший внешний блеск, природа наделила, преимущественно от себи и по свободному выбору, воспринимающую силу.

Устойчивость только тогда имеет цену, когда она является законом деятельности, а не тогда, когда она вырождается в бездействие. Если женский пол обладает принципом устойчивости, то ничем другим он в своей деятельности не руководствуется, а, напротив, должен ожидать этого другого от переменчивого воздействия мужского пола. Сила, которая действует так порывисто, что не боится уничтожить сама себя, и берет на себя формирование по своему произволу чуждого материала, является неутомимой, но и легко подвергается изменениям. Поскольку в себе она не ощущает пространства, которое вместило бы ее растущее стремление, постольку покой для нее непереносим; она не столько уступает своеобразию материала, сколько одушевляется собственным огнем, поэтому нельзя поручиться за постоянство ее действий. В той части природы, в которой в меньшей степени царит или вовсе не царит произвол, это будет почти незаметно, возможно также, что, как и многое другое в данной области, этого почти никто не наблюдал; во всяком случае, в остальном наш опыт подтверждает предположение, выведенное здесь из одних только понятий. Человек должен стремиться к идеалу, как предписывает ему разум; поэтому мужчина должен привести свою природную активность в строгое соответствие с законом, а женщина должна присущую ей закономерность оживлять деятельностью по внутреннему влечению. Если же природное влечение возобладает над усилиями разума, двойная ошибка обоих полов сама себя упразднит. Снабженные различными особенностями и все же неотделимые, они ограничивают сами себя пределами, которые соответствуют конечной цели целого.

Природа, рассматриваемая в полном объеме, неизменна. Деятельность ее сил никогда не останавливается, и ее законы всегда требуют того же подчинения. Ничто не нарушает ни степени, ни формы ее действенности. Для того чтобы поддерживать эту неизменность своей деятельности, природа находит мощную поддержку в виде взаимных особенностей двух полов. И одного она наделяет беспокойством, другого — постоянством.

Итак, между двумя полами распределены лишь склонности, которые и дают им возможность строить неисчерпаемое целое. Природе, однако, нравится сочетать противоречивые свойства и сближать конечное с бесконечным. Так, напряженная деятельность грозит гибелью спокойному бытию, а постоянный покой — живой энергии. Поэтому природа наградила своих сыновей силой, огнем и живостью, а в дочерей вдохнула спокойствие, сердечность и душевное тепло. В то время как одни пытаются расширить свою сферу, другие заботливо обогащают свою, не выходя за ее границы. Весь характер мужского пола нацелен на энергию, этому служит его сила, его разрушающая порывистость, его стремление к деятельности, направленной вовне, его беспокойство. Напротив, состояние женского, устойчивая энергия, склонность к связыванию, стремление к ответному действию и чарующее постоянство служат сохранению и бытию. С обоюдным старанием они исполняют две величайшие природные операции, которые, вечно повторяясь, предстают каждый раз в новом виде — порождение и развитие порожденного. Если еще подробнее сравнить друг с другом особенности этих сил, то можно увидеть, что ирирода взяла воспринимающие силы под особо тщательный надзор. Они разделяют с ней ее главные привилегии и, как дочери в родительском доме, тесно связаны с заботливой матерью.

Бытие, одушевленное энергией, есть жизнь, а высшая жизнь — это конечная цель, которая объединяет стремления всех сил природы. Различие между полами требует достижения этой цели, точнее, их особое устройство ведет их к этой цели так, что они этого даже не замечают. Ни одна сила природы не служит средством для достижения цели и не пытается сорвать намерения другой. Все они действуют гармонично, каждая следует своему побуждению, и конечный результат их деятельности проявляется с необходимостью, которая, исключая всякий замысел, может показаться случайной. Силы двух полов пользуются равной свободой, так что их можно рассматривать как две благотворные стихии, из рук которых природа принимает свое высшее совершенство. Свое высокое назначение они оправдывают только тогда, когда их деятельность гармонично сливается воедино; а сердечная склонность, приближающая их друг к другу, называется любовью. Так природа поклоняется тому же божеству, заботам которого проницательная мудрость греков доверила упорядочение хаоса.

Эстетические опыты Первая часть о „Германе и Доротее" Гёте

Введение

Если поэтическое создание, помимо прочих присущих ему достоинств, зримо выражает сущность своего жанра, будучи одновременно жив*>ш отпечатком своего творца, то это наиболее всего способствует достижению абсолютной ценности. Ибо, сколь бы ни были велики отдельные красоты, какими блещет художественное произведение, сколь бы ни были чужды правилу пути, по каким порою следует даже подлинный гений, все же остается верным, что, когда он действует в полную силу, то выступает как чистая, решительно выраженная индивидуальность и в то же время отпечатлевается в чистой и определенной форме. Поэтому если иные произведения искусства способны односторонне восхищать или вызывать мимолетную вспышку восторга, то лишь обладающие названной степенью совершенства удовлетворяют вполне и надолго — в них читатель черпает то настроение, какому сами они обязаны своим существованием. По преимуществу же они — благодарный объект эстетической критики. Ибо, возникая, они одновременно производят и своего критика, сами влекут за собой известную разновидность критики — такую, которая, рассматривая отдельный пример, вместе с тем описывает и литературный жанр, рассматривая произведение, вместе с тем характеризует художника.

Мне казалось, что по преимуществу такой критики заслуживает и „Герман и Доротея" Гёте. Я полагал, что в одушевляющем это поэтическое творение своеобразии распознается выраженное с очевидной силой родство его как с всеобщей природой поэта и художника вообще, так и с особенной природой его создателя. Поэтический жанр и эпический вид весьма редко бывают выявлены столь чисто и полно, как в мастерской композиции целого этой поэмы, в поэтической истине ее фигур, в непрестанном поступательном движении повествования. И если своеобразие Гёте, что касается