Язык небес
Шрифт:
Видимо, не отвечать на прямые вопросы было фамильной привычкой. Изабель продолжала изучать Малоуна, и Коттон заметил легкий тик в ее правом веке. Дыхание старухи переходило в легкую хрипотцу. Наступила гнетущая тишина, нарушаемая лишь равномерным тиканьем часов.
— Господин Малоун, боюсь, что мои дочери не были честны с вами.
— Это первое утверждение за сегодняшний день, с которым я полностью согласен.
— С тех пор как умер мой муж, я слежу за семейным состоянием. Это тяжелая работа, наша семья владеет многими предприятиями. К сожалению, Оберхаузеров больше нет. Моя свекровь была безнадежно некомпетентна; слава богу, она умерла через
— Это игра?
Уголки ее губ опустились, и Изабель возмущенно отрезала:
— Это поиск правды. Мой муж, хотя я нежно любила его, был, как и его отец, уничтожен глупостью. Гитлер открыто отверг Херманна, и это пренебрежение, как я полагаю, внесло свой вклад в его душевное разрушение. Мой муж был слабым человеком. Принятие решений было для него трудным делом. Прискорбно, но всю жизнь мои дочери сражались друг с другом и никогда не были близки. Их отец был причиной этих разногласий. Доротея играла на его слабостях, со временем она прекрасно научилась их использовать. Кристл возмущалась и негодовала. Им обеим было всего по десять, когда он умер, но их отношения с отцом лучше всего показывают, кем они стали сейчас. Доротея практична, и все ее поступки основаны на ее личном опыте; ей всегда нравились слабые и неуверенные мужчины. Кристл — романтичная мечтательница; она до сих пор не может найти спутника жизни, ведь он должен быть сильным и мужественным, а сейчас такие мужчины встречаются крайне редко. И ни одна из них не осознает в полной мере…
— Спасибо, я понял.
Изабель кивнула, закончив свои пространные размышления о детях, и просто резюмировала:
— Должна признаться, что я сохраняю определенный контроль над их действиями. Но на кон поставлено слишком многое. Буквально все.
— И что это «все»?
— Моя семья владеет многими производственными концернами, нефтеперерабатывающими заводами, несколькими банками, акциями крупнейших мировых компаний. У нас на счетах миллиарды евро.
— Сегодня двое умерли, как часть этой игры. — Малоун все еще пытался разбудить ее совесть и сострадание, но это не удалось.
— Я знаю об этом, но Доротея хотела заполучить отчет по «Блазеку». Это часть ее плана, и она страстно желает его осуществления. По-видимому, она решила, что вы не сможете ей помочь, и отказалась от дальнейших усилий в этом направлении. Я подозревала, что именно так все и будет. Поэтому подумала, что у Кристл появилась возможность поговорить с вами.
— Вы отправили Кристл на Цугшпице?
Она кивнула.
— Ульрих присматривал за ней.
— А что, если я не хочу быть частью всей этой игры?
В ее водянистых глазах появилось раздражение:
— Да бросьте, господин Малоун, давайте не будем дурачить друг друга. Я с вами полностью откровенна. Могу я попросить от вас того же? Вы хотите знать, так же
Уверенность Малоуна дала трещину. Эта женщина обладала информацией «из первых рук».
— Он искал «наблюдателей», — сказала она. — Святых.
— Вы же не можете всерьез полагать, что эти люди действительно существовали.
— Эйнхард в это верил. Они упомянуты в завещании, вы держали его в руках. Херманн в это верил. Дитц отдал жизнь за эти убеждения. Подумайте, они оставили след в каждой культуре, просто называли их по-разному. Ацтеки считали их пернатыми змеями; или же, согласно их верованиям, они были огромными мужчинами с красными бородами и ослепительно-белой кожей. Библия в Книге Бытия зовет их Элохимом. Шумеры присвоили им имя Аннунаки. Египтяне знали их как Аху, Осирис и Шемсу Гор. Они описаны и в буддизме, и в иудаизме. Да, господин Малоун, в этом мы с Кристл сходимся: мы верим, что они реальны. Они оказали влияние даже на Карла Великого.
Она говорила абсурдные вещи.
— Фрау Оберхаузер, мы говорим о том, что случилось тысячи лет назад…
— Мой муж пошел в своей уверенности еще дальше: он был убежден в том, что Наблюдатели до сих пор существуют.
И тут Коттон все понял. Мир в 1971 году был совсем другим. Никаких тебе мировых средств массовой информации, систем слежения, геосинхронных спутников или Интернета. Он, для населяющих его людей, был гораздо больше, чем сейчас.
— Это просто смешно, абсурдно…
— Тогда почему американцы согласились взять моего мужа на эту подводную лодку?
Малоун взглянул на Изабель и понял, что у нее есть ответ на этот вопрос.
— Потому что они тоже это искали. После войны они отправились на огромную военную увеселительную прогулку в Антарктиду — позднее ее назвали «Высокий прыжок». Мой муж рассказывал об этой операции много раз. Они отправились туда на поиски того, что нашел там Херманн в далеком 1938 году. Дитц всегда верил, что американцы что-то обнаружили. Прошло много лет. Затем, примерно за шесть месяцев до его отплытия в Антарктиду, сюда приезжали ваши военные и встречались с Дитцем. Они говорили о «Высоком прыжке» и были посвящены в тайну исследований Херманна. По-видимому, некоторые его книги и бумаги стали частью того, что попало в их архивы.
Коттон вспомнил, что Кристл только что сказала ему: «Это может быть отличной сделкой, которая буквально изменит наш мир».
Будь ситуация обычной, Малоун бы возразил, что все это — полная чушь, но американское правительство отправило на разведку одну из своих самых высокотехнологичных подводных лодок, а затем полностью засекретило обстоятельства ее крушения.
— Дитц мудро предпочел американцев Советам. Они тоже приезжали сюда, просили его о помощи, но он ненавидел коммунистов.
— У вас есть хотя бы смутная догадка, что же там такое в Антарктиде?
Она отрицательно покачала головой:
— Я долгое время ломала над этим голову. Я знала о завещании Эйнхарда, о Святых и о тех двух книгах, что хранятся у дочерей. Я искренне хочу знать, что же там находится. Вот почему мои дочери и решают эту загадку. Надеюсь, в процессе они поймут, что действительно нуждаются друг в друге.
— Это может оказаться невыполнимой задачей. Кажется, они друг друга презирают и ненавидят.