Язык русской эмигрантской прессы (1919-1939)
Шрифт:
Приведенный фрагмент построен на столкновении и сопоставлении трех образов Петербурга: 1) прошлого, царского; 2) настоящего, советского; 3) Петербурга как фантома (это те покойники-жертвы, люди и статуи, которые «вернулись» в родной город на Пасху как праздник духовного воскресения). Представим словесные описания города в виде лексических оппозиций.
Лексические средства, участвующие в формировании прецедентного имени Петербург, построены на контрастном сопоставлении трех смысловых блоков: живой, прежний город <-> пришедший в упадок, в запустение при советах <-> воскресший, восставший из мертвых (аллюзия с Пасхой). В этой художественно выраженной тройственности, а в символической перспективе – троичности Петербурга, можно усматривать также скрытый религиозный смысл и христианские аллюзии: от унижения – к воскресению. Итак,
Если наименование Петербург выступает и как символ прошлого, и как символ будущей, воссозданной России, то смысловым и контекстуально-антонимическим оппозитом ему является название Соловки, ставшее в эмигрантской прессе символом советского режима, метафорой советских тюрем и лагерей. Это прецедентное имя часто встречается на страницах эмигрантских газет, но уже не в религиозном, как это было прежде, обрамлении: Соловки символизировали в дореволюционной России для православного населения одно из святых паломнических мест. [263] Напротив, Соловки, превращенные в советской России из монастыря в исправительно-трудовой лагерь, стали символизировать несвободу, бесправие, террор, бессудные аресты и тюрьмы при новом режиме и – шире – весь СССР как лагерь, тюрьму. [264] Метафорическое именование СССР тюрьмой, адом – общее место (locus communis) эмигрантской публицистики.
263
«Вот меня и отпустили, и я теперь на богомоление в Соловки к Зосиме и Савватию благословился и пробираюсь» (Лесков. Очарованный странник).
264
Очень часто этот топоним упоминается, например, в автобиографических текстах И. Солоневича, прошедшего через эту тюрьму с сыновьями: «В его [сына Бориса. – А. З.] биографии Соловки, и у него совсем уж мало шансов на жизнь»; «Здесь в эмиграции обо всем этом можно рассуждать благодушно, спокойно и, так сказать, академически: нам тепло, не дует, и в Соловки нас не волокут» (И. Солоневич. Россия в концлагере). Обобщение (генерализация) топонима Соловки в русском языке СССР в ином, отличном от дореволюционного, смысле хорошо видна в следующих цитатах: «Взять бы этого Канта, да за такие доказательства года на три в Соловки!» (Булгаков. Мастер и Маргарита); «Ну, выселим кулаков к черту, на Соловки выселим» (Шолохов. Поднятая целина).
В свое время за ряд статей противогосударственного содержания Борис Тиккар был приговорен к 3 годам тюрьмы. Отсидев 1 год, он попал под амнистию и был освобожден. Через некоторое время Тиккар совершенно легально с заграничным паспортом уехал из Эстонии в СССР, надеясь там, как коммунист, хорошо устроиться. Однако в советском «раю» ему не повезло; он попал в тюрьму, затем был сослан в Соловки. Освободившись из Соловков, он решил бежать из Сов[етской] России на родину (Сегодня. 1930. 10 янв. № 10).
По плану большевиков, ингерманландцы с момента выселения будут считаться преступным элементом и их труд, по примеру соловчан, будет использован бесплатно (Сегодня. 1930. 7 янв. № 7).
Хоронимы – наименования стран, государств. Среди многих названий государств, стран, встречающихся на страницах эмигрантской прессы, наименования Русь, Россия, СССР являются наиболее важными и значимыми прецедентными именами, определяющими и структурирующими способы восприятия своей страны людьми, волей или неволей покинувшими ее. Использование этих названий было очень активным в эмигрантском обиходе. В дальнейшем анализе этих трех ключевых концептов мы опираемся на некоторые теоретические положения теории фреймов, однако в рамках данной работы опускаем ее подробное изложение (общий обзор проблематики теории фреймов дан, в частности, в [Tannen 1993: 15–18; Lee 1997: 339–340; Ensink & Sauer 2003]), указав только базовые пункты.
Общение между индивидами оказывается возможным и успешным при наличии в сознании говорящих, в их картине мира неких смысловых, информационных «сгустков», фреймов (англ. frame – «рамка»). С каждым фреймом ассоциирована информация о деятельности в различных типах обстоятельств: 1) «пользовательская» информация (каким образом следует использовать данный фрейм); 2) контролирующая информация (какие последствия возможны при ее невыполнении или нарушении индивидом); 3) прогностическая информация (последующие действия индивида в случае провала ожиданий). [265] Незнание, частичное знание содержательной структуры фрейма и его атрибутов приводит либо (в худшем случае) к коммуникативному провалу, либо к коммуникативным неудачам и отсутствию
265
Ср. метафорический пример М. Минского, поясняющий функционирование фреймов в повседневной, будничной деятельности: «При перемещении по знакомой квартире нам известна структура поиска информации, основанная на фрейме “комната”. Когда мы проходим через дверь Д комнаты Х, то ожидаем, что очутимся в комнате У (конечно, если Д не является наружной дверью). Этот факт может быть представлен с помощью трансформации простейшего типа, состоящей из указателей между двумя фреймами комнат в рамках системы фреймов типа дом» [Минский 1979: 74].
Характеризуя фреймовую семантику как одну из разновидностей современной когнитивной лингвистики, В. З. Демьянков предлагает такое определение фрейма: «это единица знаний, организованная вокруг некоторого понятия, но, в отличие от ассоциаций, содержащая данные о существенном, типичном и возможном [выделено нами. – А. З.] для этого понятия. Фрейм организует наше понимание мира в целом. Фрейм – структура данных для представления стереотипной ситуации» [КСКГ 1996: 188]. Фрейм предстает в виде сети, сотканной из семантических узлов (те или иные характерные черты ситуации) и ассоциативно-цепочечных связей между ними. Успешность применение процедур и механизмов фреймового анализа к имени собственному Россия (на материале современного русского языка) было продемонстрировано в работе [Чудинов 2001].
Рассмотрим фреймовую структуру имен собственных Русь, Россия, СССР, поскольку именно в этом смысловом треугольнике вращалась мысль эмигрантов, то воскрешая славное прошлое своей утраченной Родины (Русь), то отсылая к предбеженскому периоду и наполняя сердце тоской (Россия), то навевая чувства безнадежности и уныния (СССР). Индивидуально-личностное отношение к последнему наименованию и контрастивное сопоставление со вторым выразительнее и пронзительнее всего иллюстрируют, пожалуй, слова М. Цветаевой: «Была бы я в России, все было бы иначе, но России (звука) нет, есть буквы: СССР, не могу же я ехать в глухое, без гласных, в свистящую гущу» (из письма к А. А. Тесковой, чешской писательнице и переводчице).
Имя Россия, прежде выступавшее для подавляющего большинства населения в смысловой рамке «императорская Россия», «Россия как государство в Европе», после «захвата» страны большевиками, для многих эмигрантов изменило свои языковые очертания, будучи включенным в иную ассоциативно-смысловую сеть: есть ли такое государственное образование (насколько реально/фиктивно самое понятие)? есть ли у этого имени реальное содержание или имя лишилось своего многовекового смысла, стало пустым словесным знаком? Именно поэтому название Россия часто сопровождалось в прессе прилагательными, призванными отразить тот или иной аспект прошлой или возрожденной страны.
Смысловой блок (фрейм) «прежняя Россия» поддерживается и акцентируется следующими прилагательными: национальная Россия, самодержавная Россия, державная Россия, царская Россия, императорская Россия, русская Россия, былая Россия, «историческая» Россия и др.:
…прочный сговор с Германией, реальное удовлетворение ее жизненных интересов невозможны без общего сговора держав с честной национальной Россией, возвращенной к нормальной жизни. […] Без России, вернувшейся в мир, России целостной, державной, свободной нельзя восстановить нужного хозяйственного и политического «кровообращения» мира (Возрождение. 1939. 7 июля. № 4191).
Начинают тосковать по России вчерашние ее недоброжелатели. Начинают уже понимать, что всем нужна Россия, Россия царская, сочетавшая в имперском творчестве свою славянскую стихию с культурой древнего Востока и христианского Запада (Возрождение. 1939. 14 июля. № 4192).
Это откровенное пожелание польских радикальных и социалистических партий… чтобы в России не прекращалась гражданская война, – очень поучительно для русских людей и не должно быть забыто, когда возродится Державная Россия (Призыв. 1919. 5(23) сент. № 46).
Прилагательные недвусмысленно указывают доминирующие в сознании эмигрантов монархического толка представления о России именно как о монархической державе; довольно редки смысловые сопряжения будущей России с демократической формой правления:
Новая Россия будет Россией демократии (Огни. 1924. 28 янв. № 4).
Фрейм «новая, советская Россия» состоит из 2 подгрупп (слотов):
• слот «современная Россия» реализуется при помощи идеологических или модально-оценочных определителей: советская Россия (или заимствованное из советского дискурса сокращение сов. Россия), подневольная Россия оборванная и нарумяненная Россия, Россия голодает, порабощение России большевиками, Россия при большевиках, большевицкое [sic] разложение России: