Языки Пао

Вэнс Джек Холбрук

Беран ничего не ответил. Финистерл тронул его за руку:

– Здесь ты ничего не добьешься – только погибнешь. Здесь нет даже стражи, мы все в их власти.

Беран мягко отстранил Финистерла:

– Я останусь здесь. Бежать не стану.

– Они убьют тебя!

Беран как-то очень по-паонитски пожал плечами:

– Все люди смертны.

– Но тебе многое еще надо совершить, а если ты погибнешь, ты не добьешься ничего! Покинь город, и очень скоро мирмидоны устанут от новых впечатлений и вернутся к своим игрищам.

–

Нет, – сказал Беран, – Бустамонте бежал. Брумбо преследовали беглеца и повергли его в прах. Я никуда не собираюсь бежать. Я буду ждать здесь – как подобает властелину. И если они убьют меня – что ж, пусть будет так.

Минуты текли медленно. Прошел час. Военные корабли валиантов, снизившись, парили в нескольких ярдах от земли. Флагман эскадры осторожно опустился на площадку дворцовой крыши.

В Великом Зале Беран спокойно сидел на Черном Кресле – реликвии династии Панасперов. Лицо его было утомленным, глаза – широко открытыми и потемневшими. Когитанты стояли группами, перешептывались, искоса наблюдали за Бераном.

Издалека послышался звук – это было горловое пение. Священная песнь, песнь победы, звучала все громче, в естественном ритме бьющегося сердца, шагающих ног.

Двери распахнулись: в Великий Зал вошел Эстебан Карбоне, Верховный Маршал валиантов, сопровождаемый дюжиной молодых фельдмаршалов и простыми офицерами, шедшими чуть позади. Эстебан Карбоне подошел прямо к Черному Креслу и остановился перед Бераном:

– Беран! – начал Эстебан Карбоне. – Ты нанес нам неслыханное оскорбление. Ты своими делами доказал, что ты – плохой Панарх, неспособный управлять Пао. Поэтому мы пришли, чтобы свергнуть и уничтожить тебя.

Беран задумчиво кивнул – как если бы Карбоне пришел к нему с прошением. Тот продолжал:

– К тем, кто располагает силой, в конце концов переходит и власть – такова основная аксиома истории. Вы бессильны, сильны лишь мирмидоны. Теперь мы встанем у кормила власти, и я провозглашаю сейчас то, что отныне станет законом: Верховный Маршал мирмидонов теперь и навеки будет исполнять функции Панарха Пао.

Беран не произнес ни слова – действительно, слов тут не требовалось.

– Посему, Беран, все, что позволяет тебе сейчас твое потрепанное достоинство, – оставить Черное Кресло и идти навстречу смерти.

Вдруг вмешались когитанты. Финистерл сказал зло:

– Одну минуту. Вы зашли слишком далеко, да и чересчур поспешили.

Эстебан Карбоне резко обернулся к нему:

– Что вы сказали?

– В принципе ваш тезис верен: править должен тот, в чьих руках сила. Но я возражаю против второго утверждения: что вся сила на Пао сосредоточена в ваших руках.

Эстебан Карбоне рассмеялся:

– А разве есть кто-нибудь, кто мог бы удержать нас, что бы мы ни собирались сделать?

– Дело не совсем в этом. Ни один человек не может править Пао без согласия на то паонитов. Вы этого согласия не получите.

–

Согласие не имеет значения. Мы не станем вмешиваться в дела паонитов. Они могут управлять собой сами – до тех пор, пока удовлетворяют все наши нужды.

– И вы рассчитываете на то, что текниканты будут продолжать снабжать вас оружием и боевой техникой?

– А почему бы нет? Им мало дела до того, кто покупает их товары.

– Ну, а кто введет их в курс ваших надобностей? Кто отдаст необходимые распоряжения паонитам?

– Естественно, мы сами.

– А как они поймут вас? Вы не говорите ни на языке текникантов, ни на языке Пао, а они не понимают валианта. Мы, когитанты, отказываемся служить вам.

Маршал снова рассмеялся:

– Это уже становится интересным. Вы хотите сказать, что когитанты, как люди весьма сведущие в лингвистике, будут править валиантами?

– Нет. Я лишь имел в виду, что вы не в состоянии править планетой Пао, ибо не сможете общаться с теми, кого хотите видеть своими вассалами.

Эстебан Карбоне пожал плечами:

– Это не имеет большого значения. Мы немного владеем Пастичем – достаточно для того, чтобы нас поняли. А скоро мы будем говорить еще лучше и научим наших детей.

Беран впервые за все это время заговорил:

– Я предлагаю решение, которое, возможно, удовлетворит всех. Давайте условимся, что валианты вправе уничтожить столько паонитов, сколько им угодно – всех тех, кто окажет им активное сопротивление, – и таким образом осуществлять диктат. Вскоре они окажутся перед противоречием: во-первых, в паонитской традиции противиться любого рода принуждению, а во-вторых, они не смогут общаться ни с паонитами, ни с текникантами.

Карбоне слушал с непреклонным выражением лица.

– Время стушует это противоречие. Помни: мы по природе своей завоеватели.

– Согласен, – кивнул Беран устало. – Вы завоеватели. Но все же вам лучше править с минимумом проблем. А пока Пао не заговорит на едином языке, таком как Пастич, вы не можете управлять без крупных массовых беспорядков.

– Тогда весь Пао должен заговорить на едином языке! – закричал Маршал. – Это легко поправимо. Что такое язык – просто набор слов. Вот мое первое распоряжение: каждый человек на планете – будь то мужчина, женщина или ребенок – обязаны изучать Пастич.

– А пока они его не выучили – что будет? – поинтересовался Финистерл.

Эстебан прикусил губу.

– Что ж, события должны идти своим чередом, – он поглядел на Берана.

– А потом вы признаете мою власть?

Беран засмеялся:

– Охотно. В соответствии с вашим пожеланием отныне я приказываю, чтобы каждый ребенок – валиант, текникант, когитант и паонит – изучал Пастич, отдавая ему приоритет даже перед языком его родителей.

Эстебан Карбоне уставился на него в нерешительности, некоторое время молчал и наконец произнес: