Языки Пао
Шрифт:
Палафокс молчал. Какой-то инстинкт предупредил Берана об опасности. Оглянувшись, он заметил, что раскольник поднимает руку — лицо Палафокса превратилось в обтянутый кожей череп, искаженный ненавистью. Указательный палец был направлен на Берана — панарх бросился плашмя на землю, и голубой луч прошипел у него над головой. Беран успел ответить тем же — он приподнял руку, и луч энергии вырвался из его пальца, прочертив дымящуюся линию от локтевого сустава правой руки Палафокса вверх через предплечье и плечо.
Голова
Беран направил палец прямо в лицо раскольника: у него была возможность покончить с Палафоксом сию секунду, и у него были все основания это сделать. Более того, это было совершенно необходимо, в этом состоял его долг! Палафокс стоял и смотрел на панарха, но не видел его — взгляд раскольника был обращен внутрь, он ждал смерти.
Беран колебался — и за эти несколько секунд к Палафоксу вернулась способность мыслить. Он взмахнул левой рукой; теперь Беран заставил себя снова выпустить голубой луч, но энергия словно расплющилась сеткой ветвистых молний, ударившись о невидимый экран, возникший между панархом и раскольником.
Беран вскочил на ноги и отступил на несколько шагов. Тридцать женщин лежали на земле, тихо вскрикивая и всхлипывая; шокированные чиновники, сопровождавшие панарха, оцепенели. Никто не говорил ни слова. Палафокс тоже отступил — к выходу из шатра — повернулся и скрылся.
Изнеможенный и полный отвращения к миру, Беран не стал его преследовать. Он мрачно вернулся во дворец и заперся в личных апартаментах. Наступил золотистый паонезский вечер, на столицу спустились сумерки.
Наконец Беран встрепенулся. Он выбрал в гардеробе плотно облегающий черный костюм. Вооружившись кинжалом, громолотом и глушителем нервных импульсов, Беран проглотил таблетку нейростимулятора и, воспользовавшись потайным лифтом, поднялся в висячий сад.
Аэромобиль взмыл в ночное небо с крыши Большого дворца и полетел на юг.
Ночью суровые утесы Нонаманда почти пропадали во тьме, но их можно было различить благодаря бледно фосфоресцирующему прибою в основании и нескольким проблесковым маячкам на вершинах. Над темными горными лугами Беран направил машину к Пону. Мрачный и напряженный, панарх сидел за штурвалом в убеждении, что летит навстречу гибели.
На фоне звезд показалась, наконец, раздвоенная тень Разбитой Башки, а за ней — Институт. Здесь Берану были знакомы каждый корпус, каждая терраса, каждая дорожка, все дортуары и подсобные постройки — несколько лет он работал здесь переводчиком, и теперь этот опыт оказался очень кстати.
Приземлившись на каменистом пустыре поодаль от посадочной площадки, Беран включил левитационную сетку в ступнях
Обдуваемый холодным ночным ветром, Беран разглядывал с высоты россыпь темнеющих зданий. Через треугольные панели транслюкса в стенах дортуара Палафокса брезжил желтоватый свет.
Беран спустился на крышу дортуара — бледную поверхность из плавленого камня. Свистели и подвывали порывы ветра — никаких других звуков не было.
Подбежав к люку плоской крыши, Беран разрезал пломбу коротким разрядом энергии, откинул люк и спустился в полутемный коридор.
В дортуаре царила тишина, не было заметно никакого движения. Быстрыми размашистыми шагами Беран направился к лестничной площадке в конце коридора.
Помещения верхнего этажа использовались только днем, теперь они пустовали. Беран спустился по лестнице и повернул направо, к источнику света, замеченного сверху. Остановившись у закрытой двери, он прислушался. Никаких голосов — только едва заметный шелест внутри, словно кто-то перелистывал страницы.
Беран прикоснулся к ручке двери — она не подавалась, дверь была запломбирована.
Беран приготовился. Все нужно было сделать как можно быстрее. Пора! Прошипел огненный луч, дверь откатилась в сторону, Беран шагнул внутрь. В кресле за столом сидел человек.
Человек обернулся — Беран, уже поднявший руку, остановился. Это не был Палафокс, это был Финистерле!
Финистерле перевел взгляд с направленного на него пальца на лицо Берана: «Что ты здесь делаешь?» Он задал вопрос на «синтетическом» жаргоне.
Беран ответил на том же наречии: «Где Палафокс?»
Финистерле беззвучно рассмеялся и снова откинулся на спинку кресла: «Судя по всему, я едва избежал судьбы моего родителя».
Беран приблизился на шаг: «Где Палафокс?»
«Ты опоздал. Палафокс улетел на Раскол».
«На Раскол!» — плечи Берана опустились; он почувствовал внезапную тяжесть усталости.
«Палафокс нуждается в починке, у него не работает рука. В Поне нет аппаратуры, позволяющей ее отремонтировать, — Финистерле разглядывал Берана с осторожным любопытством. — Подумать только! Тихоня Беран превратился в демона ночи!»
Беран медленно опустился на стул: «Кто, кроме меня, мог бы это сделать?» Он с внезапным подозрением посмотрел в глаза Финистерле: «Ты меня обманываешь?»
Тот покачал головой: «Почему бы я стал тебя обманывать?»
«Он — твой отец!»
Финистерле пожал плечами: «Это ничего не значит ни для него, ни для меня. Возможности любого человека ограничены, каковы бы ни были его выдающиеся способности. Давно уже ни для кого не секрет, что лорд Палафокс страдает склерозом мозга — как говорят на Расколе, вышел в отставку. Грань между действительностью и воображением для него уже не существует».