Йога дважды рожденных
Шрифт:
И вот в какой-то момент ощущение собственной личности перестало для меня узко ограничиваться собственным телом, но стало обнимать окружающее пространство. Машины и люди на далеких от этого места улицах, казалось, тихо двигались по моей собственной отдаленной периферии. Корни растений и деревьев виднелись сквозь затуманенную прозрачность почвы, и я различал, как внутри их течет сок, видел, как у шатающихся вокруг местных шлюшек и пьяниц сочится по тысячам сосудов и сосудиков их кровь, как бьются отравленные алкоголем их сердца.
Все окрестности раскрывались передо мной; мое обычное плоскостное зрение сменилось на объемное и воспринимало все одновременно.
Все предметы, находившиеся в поле панорамного видения, мерцали и вибрировали, как быстро движущиеся кадры кинофильма. Мое тело, двор дома, деревья и лунное сияние вдруг неистово затрепетали, пока все не расплылось в светящееся море, в точности так, как кристаллы сахара, брошенные в стакан чая, растворяются при размешивании. Объединяющий свет перемешался с формами материализаций, эти метаморфозы открывали мне законы причин и следствий в творении.
Океан неведомого хлынул в мою мятущуюся душу. Усиливающееся панорамное зрение начало охватывать города, континенты, Землю, Солнечную и звездные системы, тонкие туманности и плывущие вселенные. Весь космос, мягко сияющий, как город, видимый ночью издалека, мерцал в бесконечности моего существа. Ослепительный свет за резко очерченными контурами земного шара несколько ослаблялся у самых дальних краев, где виднелось мягкое, неуменьшающееся сияние. Оно было неописуемо тонким, а планетарные картины были образованы из более плотного света.
Величественное распространение лучей, изливающихся из вечности, разгораясь в галактики, видоизменялось невыразимыми аурами. Снова и снова я видел, как созидающие сияния уплотняются в созвездия, а затем растворяются в полосы прозрачного пламени. Миллиарды миров переходили в прозрачное сияние, а затем огонь заливал небесные сферы. Состояния эти ритмично чередовались. В этот момент я не чувствовал самого себя – ни своих рук, ни глаз, ни тела. Мне казалось, что я растворился во всем этом.
В какой-то момент этого божественного состояния мое дыхание внезапно возвратилось в легкие. С почти невыразимым разочарованием я понял, что бесконечность и необъятность утрачены. Я снова оказался ограничен формой собственного тела, трудно приспосабливаемого к духу. Мне казалось, что я, словно заблудшее дитя, убежал из дома, из макрокосма, и заключил себя снова в жалком микрокосме.
Евгений замолчал. Я видел, как его глаза затуманились, и понял, что сейчас его здесь нет. Нет, не физически – он исчез с этого места на некоем духовном уровне. Я притронулся к его руке:
– Ты считаешь, что это и было пробуждением?
Евгений посмотрел на меня так, как смотрят из окна подходящего к перрону поезда на первого встреченного на платформе незнакомого человека:
– Нет, в тот раз я так не думал. Я решил, что я просто стоя заснул, так чудесно, хотя со мной до этого ничего подобного не случалось. Мне подумалось, что вот я очнулся и иду домой, полный волнующих переживаний. Но когда позже со мной еще дважды случилось подобное, я решил, что это все не случайно, и стал осмысливать
Впоследствии мне довелось кое-что почитать о пробуждении Будды, и я поразился схожести наших впечатлений.
И тогда я стал думать, что, наверное, именно вот в таком состоянии пробудившиеся Будды видели мироздание и понимали, что они сливались с Брахманом, то есть атман внутренний сливался с Брахманом огромным внешним, потому что на уровне сознания, на уровне человека это невозможно. И может быть, таким образом они расширяли свое сознание. Само понятие расширения сознания, наверное, и относится к тому, чтобы охватить своим сознанием как можно больше и вместить в себя. Идея о том, что ты в мире и мир в тебе, скорее всего, и идет от этого.
И с этого момента первого своего пробуждения я потерял детство. Я стал думать и видеть. Жизнь для меня стала трудной – она была ни хорошей, ни плохой; жизнь стала просто трудной, когда начал думать. А для неподготовленного ребенка она иногда оборачивается сплошным ужасом. Хорошо, что со мной так не произошло. Пробуждаться надо уже будучи взрослым, осознанно. Это как в примере с тобой, когда ты крестился лишь тогда, когда понял, что тебе Бог нужен как союзник в жизни. Но лучше всего пробуждаться под руководством мудрого гуру: по крайней мере, это будет гарантией, что пробуждение пойдет на благо и у него не задымится крыша.
– Почему так мрачно?
– Человек зачастую не в силах совладать с таким мощным потоком информации, которая может вот так внезапно обрушиться на него.
– Резонно. А как впервые ты пришел к мысли о криях, которые могут помочь пробудиться, помочь человеку как-то инициироваться?
Странные камешки в индийских храмах
– Изначально я прошел одну из инициаций в полном объеме среди дикарей, а на мысль о второй меня натолкнуло одно мимолетное наблюдение, – сказал Евгений.
– Можно подробнее?
– О своей инициации землей в диких монгольских степях я уже рассказывал. А насчет стекла… Как-то, будучи в Индии, вскорости после инициации в Монголии, я однажды шел по дороге, ведущей к храму Дурги – богини-воительницы, защитницы богов и мирового порядка. Заходящее солнце бросало свои последние лучи на пальмы и баньяны; слышались жужжание ночных насекомых и пение сверчков. Атмосфера была полна спокойствия, и она глубоко захватывала меня, настраивая на медитацию в храме.
Но перед самой медитацией, по местным обычаям, необходимо возжечь специальные палочки в курильнице. Курильница похожа на мангал, в нее втыкаются палочки для благовоний, а еще сверху насыпается специальная ароматизированная травка. Когда она тлеет, дает такой дымок, который действует на сознание сродни легкому наркотику, вызывая ощущение приятного кайфа. Индийцы считают, что этот дымок способствует медитативному настрою.
И тут я обратил внимание на стоящую у подножия курильницы какую-то коробку, тоже сваренную из листового железа, квадратную, со стенками сантиметров десять высотой. И в ней были насыпаны острые маленькие камешки, в среднем сантиметра по три-четыре размером. Меня заинтриговало: для чего она предназначена? И я решил, что коробка, скорее всего, нужна для чистки обуви входящих. Затем, смотрю, идет в храм какой-то брахман. Сначала он подходит к коробке с камешками, снимает сандалии, босыми ногами встает на камешки в коробку, топчется в ней, вроде как вытирая ноги, и только потом зажигает палочки, возносит курения, творит службу, обувается и уходит.