Йоханнес Кабал, Некромант
Шрифт:
Он осознал, что кричит, кого-то трясёт, что он потерял самообладание. Он оттолкнул человека.
— Кто ты вообще такой? Зачем создал это место? — Человек только моргал в ответ. — Как
можно забыть устроить выход, кретин ты несчастный?
Кабал со злобой сплюнул.
— Я просто... забыл, — ответил человек надломленным от отчаяния голосом.
— Просто забыл, — зашипел Кабал, и быстро пошёл прочь, пока снова не вспылил.
Кабал
ничего не значит. Он сидел в какой-то беседке в псевдовосточном стиле и наблюдал за игрой в
крокет. Вскоре игроки прошли все воротца, но вместо того, чтобы идти к колышку в центре поля, они
снова направились к первым воротцам. Игра, которой нет конца — в этом заключалась суть этого
места.
"Не думал, что всё закончится таким образом, — размышлял Кабал. Поверить не могу, что
останусь в этом саду навечно. Здесь должен быть выход. Тупой ублюдок был слишком рассеян, чтобы
сделать выход. Он наверняка допустил и другие ошибки в этом месте — ошибки, которые можно
использовать. Если бы только я мог их заметить".
Он посмотрел на небо. Если бы только перестал идти дождь. Свет за низкими облаками никогда
не менялся, дождь никогда не изменял интенсивность.
Вместе с ним в беседке в плетёном стуле сидел молодой человек в очках, пуская медные диски
по деревянной доске в форме окна с аркой. Её пересекали выжженные в дереве прямые линии. Парень
протянул один из дисков Кабалу.
— Сыграем в "Толкни полпенни"? — спросил он.
Кабал ответил, чтобы тот затолкал себе кое-что другое, причём полностью, и ушёл.
Он оказался в центре бесконечной игры в крокет. Игроки остановились, столкнувшись с
неприятным явлением — принятием тактического решения. Один из них каким-то образом выиграл
крокировку и не знал, как действовать дальше. Он поставил ногу на мяч, снова убрал её, сделал вид,
будто собирается вернуть её на место, пошатнулся. Ситуация необычная, и изменения в привычной
процедуре заставляли игроков думать.
— Позволь мне, — сказал Кабал, взяв молоток у нерешительного игрока, когда звук
мучительного мыслительного процесса стал невыносим. Тот, похоже, был благодарен за то, что его
освободили от бремени делать крокировку, хотя тот факт, что незнакомец ни с того ни с сего завладел
его молотком, был также волнующе новым. Бестолково моргая, он смотрел на Кабала,.
— Сложный удар, — бодро заявил Кабал.
Он взглянул на мяч, осторожно поставил на него ногу, а затем одним мощным ударом по
черепу вышиб недотёпе
зааплодировали — вспомнить, по правилам ли это, они уже были не в состоянии.
— Хороший ход, сэр, — похвалил один.
Кабал не обращал на них внимания. Он уже опустился на одно колено возле тела и проверял
его пульс. Пульса не было, удар убил игрока наповал, как и должно быть.
Он подождал. Когда сердце трупа пришло в движение, снова забилось, и его ритм
стабилизировался, ёкнуло сердце у самого Кабала. Разумеется, далее последовала скорая регенерация
разбитого черепа жертвы и предположительное восстановление растёкшегося внутри мозга. К тому
времени, когда глаза бывшего мертвеца распахнулись и он сказал "Ой", Кабал уже потерял всякий
интерес. Итак, смерти здесь тоже не было.
Он медленно шагал под дождём — воротник поднят, поля шляпы опущены. Отчаиваться
нельзя. Вместе с отчаянием приходит смирение, а смирение притупляет его умственные способности.
Недотёпа уже вернулся в игру; совсем недавно он был одной ногой в могиле — да что уж там, с
головой в неё залез — но от этого ничего не поменялось. Кабалу ни в коем случае нельзя позволить
подобному случиться с ним самим. Он настолько погрузился в раздумья, что чуть не наступил на
солнечные часы.
Он с горечью улыбнулся при виде такой нелепицы. Солнечные часы там, где никогда не
светило солнце. Это просто смешно. Капли дождя скапливались на гравированном бронзовом диске
или спускались по стрелке. Он заметил, что по краю диска что-то написано. Кончиком пальца стерев
капли, он прочитал:"TEMPUS". Только и всего. Рядом с этим словом металл будто бы вздулся,
образовав смутно узнаваемый узор, словно ещё одно слово пыталось прорваться наружу. Медленно и
задумчиво он снова достал часы и посмотрел на циферблат. Стрелки ни на секунду не сдвинулись.
"Время, — подумал он. — Всё упирается во время". В печи его воображения начала выплавляться
идея. Конечно, она могла не сработать, и всегда существовала вероятность того, что ему придётся
расстроить или ранить кого-нибудь из этих жалких пародий на людей. Так что дела не так уж плохи.
— Не желаете ли чая? — спросил знакомый голос.
— Спасибо, — сказал Кабал, взяв прохладный фарфор. Блюдце он вернул и, вылив содержимое
чашки на землю, положил её в карман. — Большое спасибо.
Он зашагал прочь, оставив создателя и первого узника этого сада смотреть на блюдце, на чуть
более мокрый участок травы, куда попала жидкость и на то, как удаляется Кабал.