Йот Эр. Том 2

Колганов Андрей Иванович

В десятом классе Нина была не единственной восемнадцатилетней. Были даже ученицы и постарше. В то время многие начинали учебу в школе с восьми, а то и с девяти лет. У некоторых ее сверстниц-москвичек, даже относительно благополучно переживших войну, эвакуацию и последующее возвращение, эти события вычеркнули один-два года из учебы.

Так что вовсе не из-за возраста учителя почти единодушно сочли девушку «слишком взрослой». Уж больно самостоятельной и в словах, и в поступках была эта ученица, попавшая в московскую школу — вы только подумайте! — прямиком из-за границы. Нередко учителя, раздраженные излишней самостоятельностью Нины, нарочито подчеркивали: «Здесь вам, Коновалова, не Польша!» Резкий контраст с другими

ученицами подчеркивался и тем, что девушка была начисто лишена той инфантильности, которая частенько свойственна даже немало тертым жизнью подросткам. Но таких вокруг Нины практически не оказалось — десятиклассницы были из более или менее благополучных семей, во всяком случае, по меркам того времени. А другие, как правило, до десятого класса и не добирались.

Как ни странно, тот факт, что новая ученица — «генеральская дочка», совсем не привлекал к себе внимания. Наличие папы-генерала никак себя не проявляло, заносчивостью девушка не отличалась и, несмотря на то, что десятиклассницы в этой школе форму не носили, а таскали кто что мог, одевалась в очень скромное платьице.

Денег на жизнь ей поначалу вполне хватало — полученная компенсация за неиспользованные в течение четырех лет отпуска позволяла и комнату снять, и нормально питаться, отдавая квартирной хозяйке деньги на закупку продуктов. Самой возиться с покупками и готовкой совершенно не было времени. Едва она прибегала домой из школы, как тут же садилась за учебники и тетрадки.

— И что ты так носишься? — незлобиво укоряла ее квартирная хозяйка. — Как заслышу на лестнице: «Тр-р-р!» — так и знаю, что это твои каблучки стучат. Девушке в твоем возрасте уже надо приучаться степеннее себя держать, скромнее.

Впрочем, аккуратная квартирантка, парней к себе не водившая, по ночам не шляющаяся, регулярно вносящая плату и без расточительности, но и без жадности отдававшая долю на совместное пропитание, хозяйку вполне устраивала. Однако прошло не так много времени, и обнаружилось, что деньги имеют свойство кончаться, и вот тут Нине пришлось столкнуться с особенностями советской бюрократии. В том ведомстве, где она продолжала числиться, но теперь уже офицером действующего резерва, бухгалтерия все никак не могла перекинуть ее заработную плату из одной ведомости в другую.

Давно привыкшая решать проблемы самостоятельно, девушка вовсе не собиралась беспокоить по такому поводу отца. Однако надо было искать какой-то источник дохода. И вот еще до истечения 1950 года Нина обратилась в Московский дом моделей одежды, в надежде получить работу манекенщицы. Но, когда она заикнулась об этом, в Доме моделей ее чуть не подняли на смех:

— С таким маленьким ростом? В манекенщицы? Да вы что?!

Девушка уже собиралась было уйти несолоно хлебавши, как вдруг кто-то воскликнул:

— Постойте! У нее же косички! Как раз подойдет детские модели демонстрировать.

Вот так она и стала манекенщицей, некоторое время вполне успешно подрабатывая на Кузнецком Мосту показом моделей детской одежды. А потом, наконец, и зарплату по основному месту службы начали выдавать, и можно было расстаться с подиумом. Ведь, как ни крути, но время, которого и так на учебу не хватало, это занятие все же отнимало.

Каждое утро Нина после чашки крепкого кофе — хозяйка уже давно перестала коситься на это «баловство» — сбегала по лестнице и выскакивала из подъезда на Воронцово поле, ныне именовавшееся улицей Обуха, направляясь к Чкаловской улице (прежде называвшейся Земляной вал). Практически на углу этих улиц, аккурат в обширном дворе за угловым домом, располагалась школа № 397, где она и училась. По странному капризу судьбы девушка поселилась совсем рядом с теми местами, где прошел первый год ее жизни.

В классе Нина держалась особняком — сказывался и разный жизненный опыт, и различие интересов, и необходимость интенсивнейших занятий,

чтобы суметь одолеть программу десятилетки. Разумеется, это не значит, что она вовсе не общалась с одноклассницами — у нее и подружки завелись, и в делах комсомольской организации она участвовала, — но сколько-нибудь близкой дружбы ни с кем не сложилось. Со вступлением в комсомол у нее, впрочем, были проблемы. Ее былое членство в ZMP немало озадачило райкомовских работников, а по уже глубоко укоренившимся бюрократическим привычкам все непонятное они встречали с подозрением. Что пребывание в ZMP может вызвать к ней недоверие — этого Нина уж никак не ожидала и была немало оскорблена таким отношением к организации, где она сражалась плечом к плечу со своими товарищами, отнюдь не ограничиваясь выпуском стенгазет, проведением политинформаций или сбором металлолома.

В ряды ВЛКСМ ее, после некоторых проволочек, все же приняли. Видимо, наверху, где-нибудь в недрах Международного отдела ЦК ВЛКСМ, какие-то не слишком драконовские инструкции по поводу молодежи, прибывающей в СССР с места службы своих родителей в странах народной демократии, все-таки имелись.

2. Астрономия на крыше

К точным наукам (физике и математике) девушка особой тяги не испытывала, хотя исправно вгрызалась в учебники. Препятствия в освоении предметов подчас возникали достаточно неожиданные — так, Нина никак не могла разобраться в карте звездного неба и выделить созвездия среди хаотической россыпи звезд. Молодой учитель физики, преподававший заодно и астрономию, не желал смириться с тем, что прилежная ученица спотыкается на такой малости. С нерастраченным энтузиазмом он решил вытащить Нину после наступления темноты на крышу школы, чтобы наглядно продемонстрировать ей рисунок созвездий.

Девушка отнеслась к такому порыву с сочувствием и покорно внимала его объяснениям:

— Вот смотри, — втолковывал он Нине, — вон там выделяются несколько крупных звезд, образующих прямоугольник. Это «ковш» Большой Медведицы. А от ковша отходит «ручка»…

Несмотря на объяснения, самостоятельно вычленить ковш с ручкой девушке никак не удавалось. Точно так же ничего не получалось с нахождением Полярной звезды. Зато у нее появилась возможность, прихватив перед очередной вечерней астрономической экскурсией на крышу бутерброды из дома, малость подкормить тощего физика. Уж очень жалостно выглядел явно не объедавшийся молоденький учитель, пытавшийся прожить с семьей на свою невеликую зарплату. В конце концов, Нина решила, что будет куда как проще, пользуясь выгодами своей фотографической памяти, запомнить карту звездного неба из учебника и различать созвездия по ней. Да холода уже наступали, так что лазить на продуваемую ветрами крышу становилось не очень-то приятно.

Однако эти походы на крышу получили свое продолжение, которое девушка поначалу никак не связывала с вечерними занятиями астрономией. Все началось с того, что у нее почему-то вдруг пошла вниз успеваемость по химии. Сплошной полосой пошли «неуды», а исправить их, несмотря на прилежные занятия, никак не удавалось. Отчаявшись справиться с проблемой собственными силами, Нина во втором полугодии нашла себе репетитора — учительницу химии из другой школы. Однако и занятия с репетитором пока не приносили желаемого результата…

Гораздо лучше у девушки складывались отношения с литературой. Однако ее суждения о литературных героях частенько встречали неприятие ее одноклассниц. Все девочки, например, дружно осуждали Онегина за то, что он так жестоко обошелся с Татьяной, ответив отказом на ее искренний порыв, выраженный в таком замечательном письме. С их точки зрения, Онегин просто обязан был в нее влюбиться.

— Да как он мог влюбиться в эту сопливую несмышленую девчонку? — недоумевала Нина. — И что же еще в таком случае он должен был ответить?