Юбер аллес (бета-версия)
Шрифт:
Кстати: интересно, кто обнаружил тело? Учитывая, что первой об этом узнала русская полиция. Какой-то случайный человек? Cкажем, сосед, зашедший одолжить какую-нибудь бытовую мелочь? Но как он попал в квартиру - неужели убийца не запер дверь? Конечно, и такое возможно, если убийца был сильно напуганным непрофессионалом. Или... или хотел создать такое впечатление...
Впрочем, это всё подождет. Сначала нужно выяснить факты, уже известные полиции и Лемке, а потом уж строить гипотезы. Сейчас важнее Зайн...
Он вновь вышел на Новый Арбат. Стараясь обращать на окружающее уродство как можно меньше внимания, Фридрих вновь и вновь
Где он все-таки сидел во время перелета? Это наверняка скоро выяснят. Очевидно, он все же не мог избавиться от коляски раньше, чем поднялся на борт - ведь он был еще "на земле Райха". Но ветерану и инвалиду полагается повышенное внимание бортпроводниц, что ему было весьма некстати. А ведь, пожалуй, происшествие с фрау Галле было Зайну на руку - вызванная этим делом суматоха отвлекла внимание от него самого. Так что же, он все-таки мог каким-то образом подсунуть ей шприц? Хм, а интересная параллель получается. В самолете фрау Галле вводит себе наркотик - вроде бы добровольно, но, видимо, не зная о содержимом шприца. За сутки до этого в Москве умирает Вебер - и тоже от наркотика, который он, по официальному заключению русской полиции, ввел себе сам. Правда, Зайна тогда еще в Москве не было, но это еще ни о чем не говорит. Надо выяснить, какой препарат использовался в обоих случаях. Если один и тот же...
Размышляя таким образом, Фридрих дошёл до подъезда дома в Трубниковском переулке (точнее сказать, ноги сами принесли его туда - чувство направления Власова не подводило ни в воздухе, ни на земле) и начал подниматься по лестнице. На площадке между вторым и третьим этажами самозабвенно целовалась парочка. Фридрих поморщился: подобные зрелища всегда вызывали у него острую брезгливость. Он решительно не понимал людей, находящих удовольствие в том, чтобы мазать друг друга слюнями. Хуже, впрочем, было то, что эти двое могли оказаться вовсе не теми, кем старались казаться. Одеты они были по-уличному, но одежда и обувь были сухими - значит, стоят здесь уже давно, а может, и вовсе вышли в таком виде из одной из ближайших квартир и сразу заняли наблюдательный пост.
На коричневой куртке парня серебрился маленький значок - правосторонняя славянская свастика. Российский Молодежный Союз. В отличие от комсомола большевистских времен, членство в этой организации было по-настоящему добровольным, туда принимали действительно идейных - но и спрос с них был строже, чем с загнанных под общую гребенку.
– Шли бы вы по домам, молодые люди, - неприязненно произнес Фридрих, поравнявшись с парочкой. Девушка отпрянула от своего кавалера, стремительно краснея. Пожалуй, это не было наигранным. Тот, в свою очередь, обернулся к Власову, сверля его злобным взглядом.
– А т-т-т... (парень осадил назад)... вы кто такой, чтобы нам указывать?
– Тот, кто может сообщить в вашу первичную организацию о вашем непристойном поведении
Парень набычился, но понял, что умнее будет не спорить.
– Ладно, Лен, - обернулся он к подруге, - раз у вас тут такой... правильный дом... Пока, созвонимся завтра, - и, наградив Фридриха еще одним злым взглядом, устремился вниз по лестнице, быстро перебирая ногами ступеньки. Власов направился вверх и услышал, как за девушкой захлопнулась дверь квартиры на третьем этаже. Некоторое время он постоял, глядя вниз через два пролета и прислушиваясь, но никто не попытался вновь занять "наблюдательный пост".
Поднявшись к себе, Фридрих первым делом побрился, потом принял душ. Мюллер, конечно, ждет отчета как можно скорее, но от отчета, написанного в полусонном состоянии, проку было бы немного. Затем сел за рехнер и без десяти два закончил, наконец, изложение событий этого длинного дня, описав не только перелет, но и встречу с Эберлингом и странное этой встречи окончание. Перечитав все это на предмет упущенных деталей, Фридрих воткнул в гнездо нотицблока разъем оптоволоконного кабеля и отправил сообщение. Предстояло еще поработать с программой составления фотороботов, которую он загрузил с центрального береха Управления. В ближайшие дни таких фотороботов будет составлено, наверное, не один десяток. И, просуммировав их все, РСХА наконец-то получит более-менее достоверное представление о внешности врага Райха номер семь.
Когда Фридрих, наконец, оторвался от клавиатуры, он уже валился с ног. Что поделать - он завидовал волшебной мюллеровской способности работать сутками напролет, но сам ею не обладал. В критической ситуации можно, конечно, принять стимуляторы, но за это обычно приходится расплачиваться разбитостью и рассеянностью на следующий день. Так что оставалось лишь поставить будильник и добраться до кровати. Засыпая, он подумал, что надо было бы сосканировать записку Эберлинга и проверить почерк - но сил уже не было, да и чутьё подсказывало, что это не понадобится.
И вот теперь, вытираясь после душа большим махровым полотенцем, Власов выстраивал в уме список дел на сегодня. Перво-наперво встретиться с Лемке и вытрясти из него всё, что тот знает. Дальше - если, конечно, не откроется нечто, требующее немедленных действий - пора, пожалуй, представиться русским коллегам. Раз уж их бюрократическая процедура требует личной явки за разрешением на оружие. А заодно и выяснить у них ситуацию с фрау Галле. Надавить, если понадобится. Пока неизвестно, будет ли она полезна, если он сумеет ее вытащить - но в русской тюрьме от нее пользы точно не будет. Да, зайти в какой-нибудь хороший магазин и купить всякие мелочи, без которых невозможно жить. Убраться в квартире тоже не мешало бы...
Но было ведь что-то срочное. Черт, кассета! Вчера с этим Зайном он так до нее и не добрался. А ведь, быть может, разгадка смерти Вебера, в прямом смысле, у него в кармане!
Даже не одевшись, он подошел в висящей в прихожей куртке и выудил из кармана свою вчерашнюю добычу. С мягким клацаньем она легла на свое место в магнитофоне. Фридрих включил воспроизведение и лишь после этого занялся собственным гардеробом.
Из динамика меж тем не доносилось ни звука, хотя лампочка горела и крошечные бобины исправно крутились. Власов вывел громкость на максимум. На смену тишине пришло тихое фоновое шипение, но это было все.