Юбилейное Вече

Нагловский Станислав

Управились быстро. Загрузились данью, бабой в качестве штрафа и спешно исчезли в облаке всё той же серой пыли. Позади остались разорённое село, затоптанный ребёнок,

бабы, ревущие в страхе, и мужики, в ещё большем страхе, безмолвно глядящие вслед княжьей ватаге.

Чрез время немалое народ расползся по выпотрошенным избам. У кого сохранились силы, молились, благодаря Бога за счастливое спасение. Придя в себя, стали собирать обронённое воинством зерно, проверять заначки. Подсчитали – еды на зиму всем не хватит. Чтобы не помереть голодной смертью, надо что-то предпринять. Глаза тех, которые покрепче, забегали по старым соплеменникам и не оклемавшимся после порки детям. Принятие решения оставили на завтра: утро вечера мудренее.

А завтра, с рассветом, по утрамбованной конной дороге нагрянули ордынцы. Гневу и безумству их не было предела. Кто посмел похитить их зерно, их

животину, их рабов? Тотчас убили старых и хилых. Жестоко высекли остальных. Но не это главное. Важен порядок. Старший воин затребовал на правёж местного князя.

К вечеру прискакал тот на вспененном коне. На ходу соскочил. На коленях продолжил свой холопский путь к ногам ордынцев. Получив несколько хлёстких ударов плетью, подобострастно облобызал им обувку, очищая её трясущимися губами от ошмётков навоза и грязи. Получив разрешение подняться, тут же стал исповедоваться и вымаливать пощаду. Во всём, дескать, соседний князь виноват: это он разграбил село и это он грязными словами хулил монголов…

В селе остались всё ещё живые люди. Прокормиться до весны теперь, наверное, смогут.

Безымянные, безмолвные существа ждут своей участи. Тлеет в пепелищах, сгибается в страхе, безумствует в ужасе, утопает в крови первый век ордынского ига…

Конец ознакомительного фрагмента.