Юдаизм. Сахарна
Шрифт:
И вот когда я думаю: отчего он всегда так говорил — «Христос с вами» проникновенно и страстно, печально и грустно, — то нахожу то только объяснение, что это было для него последним якорем, за который держалось его существование. «Ночлежка», «барон» из Горького. А теперь — жизнь, фигура и сложная натура из Чехова и психология проповедничества.
* * *
Два случая я знал, когда мужчина женился «на деньгах», — и оба кончились необыкновенным счастьем и полной любовью. Сегодня Михаил Андреевич (необыкновенно благородный эстонец, «Симонсон» из «Воскресения» Т-го) рассказал, что один друг его женился не только без любви, но девушка была ему определенно неприятна. «И теперь они так любят, так любят друг друга, что полнее нельзя». Я забыл спросить его, ради ли денег был брак. М. б., было приневоливание родителей. Другой случай известен. Человек со службой, но бедный, сказал и всегда говорил сам, как и родители о нем говорили,
Толстой это первый рассмотрел в жизни и подробно описал в «Войне и мире» (брак Николая Ростова и княжны Marie Болконской). Но это вообще нередко так. Любовь и счастье, очевидно, может рождаться просто из «сожительства», из полового сближения мужчины и женщины, после того как «деньги сосчитаны». Тогда ведь, пока считали, — очевидно, еще любви и привязанности не было. Но потом пошло «день заднем», «мелочи сегодня», «мелочи завтра», — прихворнул муж — и вот жена испугалась, захлопотала, всего обдала негой и заботой; неприятность по службе — она утешила; он ее «приголубил» во время беременности, «поберег» от труда, да и от своих удовольствий: и, глядишь, родилось уважение, родилась привязанность и, наконец, полная любовь.
Потому-то не надо особенно долго «рассуждать» о браке, «построять теоретически будущее счастье», а — «поскореече жениться», едва девушка (или вдова) «приглянулась», «подходит», «мне приятно с ней говорить». Этому препятствует «нерасторжимость» у христиан брака, которая вообще все испортила, произведя испуг перед «вечным несчастием» (картина, — многолетняя, — неудачного брака для всех окружающих). Жиды правильно сообразили, что «пусть чаще и легче женятся», — а уж «там Бог устроит». Также нельзя порицать ни прежних русских «свах», которые дело «слаживали», ни даже теперешних браков «по объявлениям». Что же делать. Это смешно тому, у кого нет нужды. А у кого есть нужда — это трагично: и мы должны помочь, улучшить, а не «хохотать до упаду»...
Но вообще чем далее — тем положение брака трагичнее, печальнее и страшнее. «Планета ссыхается». Случай дочерей Лота, — как последняя угроза, — как-то понятнее, что вошел в Священную Книгу. — «Смотрите! Берегитесь! Не доводите девушек до этого». Никто не слышит. Никто не понимает.
* * *
Евреи знают, что «с маслом» вкуснее, и намасливают, намасливают русского гражданина и русского писателя, прежде чем его скушать.
И что он «самый честный человек в России», — даже единственно честный в этой вообще подлой стране; а в литературе, конечно, «теперь первенствующий публицист». «Рассказы его замечательны, даже разительны». «Ничего подобного». Русский совершенно счастлив. Масло с него так и течет. Короленко совершенно счастлив, смазываемый Горнфельдом, и дал этому еврею положить «народническо-социалистический русский журнал» в карман сперва просто социализма, потом просто оппозиции и, наконец, совсем просто в карман Горнфельда и его 33 еврейских безгласных переводчиков и переводчиц. «Нам же надо что-нибудь кушать. И Короленке хорошо, и евреи сыты, и в полиции, я думаю, довольны, что «все-таки эта неприятная традиция Некрасова, Салтыкова и Михайловского куда-то пропала».
* * *
Смотри на дело свое как на молитву.
На главное дело...
(но ведь все дела главные).
9 июня 1913 г.
* * *
Да вовсе и не социалисты против меня (дружба Ст.. очень доброе письмо Г. Л., — тоже М. Г.), а накладные бороды в социализме.
Конечно, с социализмом я не имею ничего общего (жидовская тварь) (и на 3/4 позитивизм), но
Я думаю — его нет. А только и остались бакенбарды крашеные и парички.
И от берега крутого
Оттолкнул его веслом.
И мертвец наш поплыл
снова За могилой и крестом.
(10 июня 1913 г.)
* * *
10 июня 1913 г.
Нужно различать стихию веры
(на уведомлении от Нелькена о дивиденде: 150 р. с 10 акц. «Кавказ и Меркурий»)‘
Отчего так сердятся на «Оп. л.»?
Еще больше, чем на «Уед.».
Не понимаю.
Не понимаю своего литературного position68 .
(10 июня 1913 г. статьи Яблоновского, еще что-то и Мережковского)
* * *
Мы, русские, нечистоплотны. Какая нечистоплотность говорить не с нашими о наших делах. Будет ли говорить еврей о цадиках с русскими или — если взять хоть партии — будет ли говорить социал-демократ о положении и о распрях в своей партии с членом Союза русского народа.
Но мы во всем свиньи. Входит к русской семье в гости еврей. И, ласково смотря на хозяина и хозяйку (всегда так), заводит разговор о последних газетных сообщениях насчет наших министров, с обычной присказкой, что «кто-то где-то украл». Видя ласкового гостя, хозяин тоже думает, что «украл», и разговор очень скоро переходит на тему, что «русские вообще воруют». Благородная нация врожденно непорочных людей при этом остается в стороне, и скоро тон водворяется тот, что русские всех вообще обокрали в России, а что нерусские в России вообще ужасно томятся и когда-то придется вздохнуть. Хозяин и хозяйка и взрослые гимназисты, дети хозяев, вздыхают, что в России вообще тяжело жить, причем хотя не упоминается, но уже тон стоит такой, что русские всех задавили и особенно мучительно среди них евреям, полякам и финляндцам. Гимназистик угрюмо смотрит в стакан чаю, милая хозяйка имеет извиняющийся вид. «Я все-таки не притесняла, — это другие, темные русские, а я кончила курс гимназии», — говорят ее опущенные глаза. Еврей подает вид, что он и не думал упрекать собственно ее или ее мужа, не говоря уже об этом превосходном гимназисте, юноше идеальных порывов, который читает Бокля и беллетристику Шолома Аша, а приватным образом посещает «фракцию», руководимую сомнительным гостем милых хозяев (гимназист благодарно взглядывает на еврея)...
Так еще поговорив и сыграв на пианино «из Мендельсона», еврей уходит, провожаемый до лестницы, и добродушные хозяева светят ему свечкой на лестницу и дают спичек, чтобы он и там зажег, внизу, и вообще не оступился. И еврей не оступается.
Но русские ужасно оступились этот вечер. Не замечая, они предали отечество свое и посмеялись над отцами своими, в гробах. Если б они брали «душевную ванну», если б у них язык был немножко «на привязи», они при первом слове еврея «о русских делах» сказали бы деликатно и твердо:
— Извините, о русских делах я буду говорить со своими. И о министрах. Но если вы мне что-нибудь скажете интересного о цадиках и об яичной торговле или о еврейских банках, напр, о том, как Рафалович и Кеслинг скупили сахарные заводы в Киеве, чтобы перепродать их англичанам, — я готов слушать, интересоваться и говорить.
(вспоминая свое былое)
Вы обходитесь в своей микве без нас? в своем бет-qunt (суд)? Не приглашаете нашу полицию и наших юристов и прокуроров на совещания своей в каждом городе общины (кагал). Почему же это мы, русские, обязаны вас приглашать в обсуждения своего управления, своих университетских и студенческих дел, припускать вас «защищать» в наши суды (адвокаты-евреи)?