Шрифт:
Михаэль Дорфман
Юденрат на выставку
Наша соседка, старая одесситка Софья Абрамовна нашла отличный, по ее мнению, метод борьбы с израильской бюрократией. Когда что–то было не по ней, она начинала громко кричать на неугодного ей чиновника: «Ты Гитлер! Ты нацист!!». Патент срабатывал безотказно в службе социального страхования Битуах Леуми, в отделе соцобеспечения мэрии, в компании социального жилья «Амидар» и даже в поликлинике больничной кассы «Маккаби». Даже кладбищенский раввин, отпевавший Софью Абрамовну, сказал сопровождавшим на похоронах – «эта женщина, мир ее памяти, тут раньше называла нас гитлерами»… Все это вспомнилось, когда в Гостевой книге я читал полемику вокруг статьи Натальи
По–женски интуитивно сознавая слабость своих аргументов, Наталья Гельман спешит прежде поделиться своим выводом, верней, лозунгом, вынесенным в заглавие статьи. Иначе читать дальше не будут. Автор патетически заявляет: «Почему (а это главное) мы констатируем коллаборационизм собственного правительства?» Автор не слишком озабочена необходимость объяснить, с кем же все–таки в данном случае коллаборационизм? И кто для нее нацисты: Европейское сообщество, США, арабы? Вместо аргументов многозначительно заявляется: «Понятно, что при попустительстве Европы…». Да и зачем объяснять, если в определенных кругах и так известно, что весь мир против нас!
Читая некоторые сайты русско–еврейский интернета, можно поверить, что некоторые у нас действительно видят «палестинских нацистов», арабские танки на улицах Тель–Авива и боевиков полковника Раджуба, штурмующих канцелярию главы правительства Израиля в Иерусалиме. В такой кошмарной картине наш глава правительства Ариэль Шарон выглядит презренным сообщником врага, «преступником и врагом еврейского народа» по выражению Н. Гельман.
Расслабимся. У палестинцев нет танков. Автор определенно чувствует себя сидящей где–то в подвалах гетто, призывающей «осваивать опыт вооруженного сопротивления» (?!). За пустой многозначительностью заявления, что «юденраты – явление непростое», автор не счел нужным уточнить, кем, по его мнению, является израильское правительство – юденратом, еврейской полицией или сразу сборищем капо из лагеря смерти. Для глобальных выкладок автора все эти подробности неважные.
В этом контексте забавна претензия автора на объективность: «Заметим, объективности ради, что слово «юденрат» в качестве сравнения с деятельностью правительства Израиля, возникло впервые в устах самого А. Шарона, это он во времена соглашений в Осло клеймил Рабина позором и даже сравнил правительство Рабина–Переса с юденратом.» Наталья Гельман не считает себя обязанной подтвердить свои обвинения ссылкой. Я позвонил Эйялю Араду, руководившему в разное время агитационными штабами как Биньямина Натаниягу, так и Ариэля Шарона. Арад сказал мне, что никогда и ни при каких обстоятельствах Шарон не сравнивал правительство Ицхака Рабина с «юденратом». Вот самого Ариэля Шарона с нацистами антисемитская пресса сравнивала неоднократно, и заявления Натальи Гельман никакой новостью не являются.
В Гостевой книге Эстер Гуревич, возмущенная «антиизраильскими заявлениями Натальи Гельман», обвинила ее в плагиате со статей Зеэва Гейзеля. Я просмотрел статьи Зеэва Гейзеля от августа 1994 в «Вестях». Действительно, очень похоже. И тон, и структура, и свободное обращение с историческим фактам.
Однако, говорить о плагиате не приходится. Весь фактический материал статьи Н. Гельман сводится к хаотическому перечислению имен и событий и, похоже, позаимствован из главы «Формы еврейского сопротивления во время Холокоста» из книги профессора Иерусалимского университета Йегуды Бауэра «Выход из бессилия». Верней не самой книги, а его украинского перевода, опубликованного на сайте Киевского Института Иудаики. Во всяком случае, Наталья Гельман повторила некоторые неточности перевода. Фрагмент, кстати, отличный и вполне достойный быть опубликованный по–русски.
Речь может идти не о плагиате, а об общем источнике, где черпают вдохновение разного рода маргинальные группы, не связаных с израильской действительностью
Отношение к наративу Холокоста (Катастрофы) меняется не только у израильских маргиналов. В 1970 гг. в израильскую культуру пришло поколение переживших Катастрофу: Аарон Апельфельд, Дан Пагис, Итамар Оз–Кесем, Шамай Голан, Яаков Бесер, Бен–Цион Томер. Знамением перемен стала опубликованная еще в 1956 г. книга Ури Орлева «Свинцовые солдаты». Апельфельд изменил «язык кодов» по отношению к Холокосту (по мнению ведущего литературного критика Гершона Шокеда). Прежние сионистские модели, установленные Аббой Ковнером – «Катастрофа и героизм» (шуа вэ гвура) «Катастрофа и возрождение» (шуа вэ ткума) оказались нерелевантными для Аппельфельда. Нерелевантными стали и хрестоматийные герои–жертвы автора другого, полярного по отношению к Ковнеру автора, К. Цетника. Ревизия стереотипов произошла в израильской драматургии (пьесы «Гетто» Йегошуа Соболя и «Кастнер» Моти Лернера). Поисками синтеза между страшной правдой Катастрофы, невыразимой и необъяснимой средствами сегодняшнего языка и современной логики занимаются писатели «второго поколения» Ноа Семель, Савьон Либрехт, особенно Таня Адар «Нет другого милосердия» или Одед Пелед «Письма в Берген–Бельзен». Нечто похожее происходило в советской литературе о Великой отечественной войне с приходом писателей фронтовиков, а затем и «второго поколения». Наверное, было бы интересно развить такую тему, но обсуждаемая статья – повод не подходящий.
И еще две интересные ассоциации. Наталья Гельман зачем–то упоминает Ханну Арендт и ее не всегда справедливые обвинения юденратов в пособничестрве нацистам (в книге «Эйхман в Иерусалиме: о банальности зла»). В действительности книга Арендт вовсе не об этом, а именно о банальности зла, об отсутствии уникальности в Катастрофе. За это официальный Израиль и сионистский истеблишмент бойкотировали писательницу в течение 40 лет. Только в 2001 году книга Ханны Арендт впервые была переведена на иврит.
Не простили ей и описание банальности самого «процесса Эйхмана». Мы все читали речь генерального прокурора Гидеона Хаузнера «Шесть миллионов обвиняют». В одном из репортажей Хана Арендт рассказывает, как весь израильский бомонд стремился показаться в зале суда. Перед началом исторического заседания Хаузнер явился к секретарю суда, громко крича, что если не дадут пригласительные его жене и дочери, то обвинительную речь пускай читает кто–то другой. Впрочем, тема юденратов на процессе Эйхмана тоже всплыла, но как–то побоку. Интересно, что в своих мемуарах Хаузнер пишет, что из брошюрки речи он по просьбе Бен–Гуриона убрал раздел о «юденратах», чтобы не портить картины, «время еще не пришло об этом говорить».
Еще один источник вдохновения для Натальи Гельман – еврейский поэт и партизан Абба Ковнер, который, вопреки ее утверждениям не был членом юденрата. По мнению автора, Ковнер «один из первых, кто понял ВСЕ». Н. Гельман скорей всего не знает, что Ковнер был членом руководства лево–социалистического Киббуц а–Арци и постоянно требовал немедленного прекращения оккупации арабских территорий, выступал за создание палестинского государства рядом с Израилем. Что такое «ВСЕ» автор тоже не объясняет, зато советует: «достаточно в течение одного вечера посмотреть программы Израильского телевидения» и все понятно.