Юдоль
Шрифт:
— Приделанных под Кетой и Ламеном прибавилось, — заметил Кай. — Внешне и не отличишь от обычного человека. Можно и кровь не пускать. Думаю, что собирают они под себя воинов.
— И как же они их выводят из города? — почти зарычал стражник. — Крылья им лепят? Или жабры? Все туварсинские корабли в порту на цепях! Ворота на ночь на цепи замыкаются! Как?
— Обдумать надо, — пожал плечами Кай.
— Вот и обдумай. — Начальник стражи подозвал старшину дозора, сдернул с шеи того медный ярлык с вычеканенным желтым рогом, бросил его Каю. — Держи, парень. К Алпе с этой пластиной тебя без монеты пропустят. Толку не будет, правда, но все равно. А так-то постарайся. Понял?
— Понял, —
— И девку свою под стрелы не подставляй больше, — буркнул начальник стражи и развернулся, пошел прочь, вычеканивая по туварсинской брусчатке щегольскими сапогами тяжелый шаг. Нет, сдал начальник стражи за год, определенно сдал.
— А ведь это единственный способ, — вымолвила подошедшая Каттими.
— Ты о чем сейчас? — спросил тот, хотя понял сразу.
— Под стрелы меня подставить, — объяснила Каттими. — Иначе провозимся здесь до весны.
— А я бы задался вопросом, почему целились в тебя, — отрезал Кай.
— Это ясно, — притворно вздохнула девчонка. — Ты ж колдунью ищешь? Вот она и пытается порчу на меня навести. Избавиться от соперницы хочет.
— А серьезнее? — нахмурился Кай.
— Серьезнее? — задумалась Каттими. — Куда уж серьезнее. Отец говорил мне, что умный вор крадет самое ценное. Умный враг бьет в сердце. Выходит, что я — твое сердце.
— Может быть, — неожиданно согласился Кай. — Так что, сердце мое, стучи осторожно и с оглядкой. И чтобы без перебоев.
— Буду стараться, — серьезно ответила Каттими. — В какую сторону прикажешь стучать теперь?
— К колдунье пойдем, — нацепил на шею ярлык Кай. — Когда не знаешь, что делать, делай то, что можешь. Только держись, девка, передо мной. Понятно?
— Ерунду сказал этот начальник стражи, — буркнула, обернувшись через десяток шагов, Каттими. — Может быть, в сравнении с этим самым небом те огонечки, на которые колдуны смахивают, и в самом деле мелочь неразличимая. Но колдовство-то колдовству рознь — которое светит, которое молвит, которое запахом окутывает, которое глаза открывает, которое веки смежит. Если так сравнивать, то и ты, охотник, против серьезной твари пустотной не лихой боец, а удачник. Да и лавина тати затопчет тебя, как ни брыкайся. Однако силы это твоей не умаляет. Ведь так? Или не колдовство твое внутреннее заставило тебя плошкой дубовой меня прикрыть?
— Ты это… — Что-то показалось важным в словах Каттими Каю, только вот что? — Ты иди знай да меньше болтай. Прислушивайся. Уж не знаю, о каком ты колдовстве говоришь, но плошки дубовой у меня в руках больше нет. Только собственная спина…
Странным было это ощущение нависшей опасности. Словно по лесу идешь, но боишься не неведомого зверья, а деревьев. Каждое может выстрелить в сердце острый сук, хлестануть по глазам ветвью, осыпать ядовитыми шишками, подсечь корнями, придавить стволом. Шелест, легкий шелест листвы смертельным кажется. И запах кажется смертельным. Запах… Что там говорила о запахе Каттими? Когда после колдовства над Нахханом выскочил Кай в темноту ночной Туварсы, никаких следов не удалось отыскать, но запах был. Едва уловимый, почти неразличимый, но был. Знакомый, знакомый запах. Где же он чувствовал похожее? В Намеше? В Кете? В Ламене?
— Смотри!
Каттими восхищенно остановилась в устье очередного переулка. Улица напротив, огородившись мраморными перилами, обрывалась в пропасть, и на другой ее стороне вздымал розовые стены на черной скале замок урая клана Рога — клана Сурны. Правее, за изящным изгибом каменного моста, разбивался веером брызг, окутывался туманом водопад Туварсинки.
Кай придержал
— Осторожно, — предупредил Кай. — Каждый из этих молодцов может оказаться убийцей.
— Спасибо, что предупредил, — поджата губы Каттими. — Не пожалел еще, что взял меня с собой? Который дом Алпы? Что за стена на этой стороне ближе к водопаду?
— Сколько вопросов… — Кай огляделся, опасность по-прежнему была где-то рядом, хотя слегка отдалилась, выжидала. — Что взял — не пожалел пока, но могу и пожалеть, а не хотелось бы. Дом Алпы как раз напротив моста. Из розового мрамора. А стена отделяет бедные кварталы. Они здесь расположены вдоль под обрывом. Считай, что полосой в четверть лиги тянутся только улочки бедноты, хотя беднота Туварсы относительна. Кое-кто из здешних бедняков в той же Гиене или Намеше считался бы зажиточным горожанином. Тем более что за этой же стеной, поближе к собственным цехам, живут и мастера шелка, и винодельцы, и горшечники, и резчики по мрамору.
— И все-таки отгораживаться стеной… — покачала головой Каттими.
— Эта стена от грязи, — объяснил Кай. — Мастерских за стеной немало, тесно. Куда грязь девать? Под водопадом на краю ущелья устроены помосты, оттуда грязь сбрасывается в реку. Но обязательно или в мешках, или в старых бочках, которые тоже должны быть затянуты в мешки. Река выносит все это дело далеко в море, так что и город чистый, и пляжи, которые в былые времена привлекали сюда знать со всего Текана, остаются белыми.
— Подожди, — задумалась Каттими. — А если и пропавших вот так же? В бочках?
— Брось, — отмахнулся Кай. — Здесь высота в сотню локтей, да и после пороги. Чтобы бочка упала, не размолотив внутри человека, ее нужно откатить на половину лиги ближе к морю. Да и тогда не завидую я тому смельчаку, что окажется в ней. Дальше-то что? Река выносит добычу далеко в море, за рифы, а на глубине здесь чего только не водится — и морские змеи, и акулы, и прочая пакость… Если кто-то так делает, то он забавляется, скорее всего. А всех пропавших в Туварсе следует прибавить ко всем убитым.
— Ладно. — Каттими с тревогой огляделась. — О чем хочешь спросить Алпу? И как будешь зарабатывать десять золотых?
— На Алпу хочу для начала посмотреть, — нахмурился Кай. — А десять золотых поможешь заработать ты.
— Это как же? — округлила глаза Каттими. — Все-таки хочешь меня приманкой сделать?
— Не хочу, — признался Кай. — Но ты уже сама ею сделалась. Знать бы еще почему…
У дверей дома Алпы, который Кай сразу же назвал про себя дворцом, стоял дозор стражи. Крепкие туварсинцы двинулись навстречу поднимающейся по мраморным ступеням парочке, но, разглядев ярлык на груди Кая, остановились. И все же, прежде чем пропустить просителей к колдунье, отправили к ней гонца. Тот, вернувшись на подкашивающихся ногах, потребовал заплетающимся языком, чтобы незнакомцы или сдали оружие, или отправлялись к колдунье вместе со стражниками — не менее двух дозорных на каждого просителя. Кай с неудовольствием оглядел встревоженные лица туварсинцев и предложил идти всей толпой. Но с ними пошли четверо.