Юг в огне
Шрифт:
...Бурная ночь спустилась над станицей. Старая верба у ворот, раскачиваемая порывами ветра, жалобно стонала, скрипела. Потоки воды хлестали в окна. Семья Ермаковых молча сидела за столом, ужинала. Маленькая пятилинейная лампа, свисавшая с потолка, тускло освещала сосредоточенные лица.
В хату вошла Лукерья, вся вымокшая, посиневшая от холода. С нее ручьями стекала вода.
– Мамаша, - сказала она, передавая свекрови ведро только что надоенного парного молока.
– Возьмите вот, процедите, а я пойду в чуланчик переоденусь...
Пока семья
– Батя, не помешаю вам?
– сказал Захар, осторожно войдя в горницу.
Василий Петрович не ответил, продолжая молиться (не любил он, когда его прерывали на молитве). Захар покорно затих у двери. Дочитав молитву, старик, не поднимаясь с колен, повернул голову к сыну:
– Ну, что?
– Кто-то стучится в дверь, вас спрашивает, - сказал Захар.
– Я побоялся открывать. Зараз такое время, еще прибьют...
– Меня спрашивают?
– изумленно протянул старик и живо поднялся с пола.
– Ну-ка, пойдем. Возьми на всякий случай что-нибудь в руки... шашку, что ли...
В сопровождении вооружившегося шашкой Захара Василий Петрович вышел в сени.
– Кто там?
– крикнул он строго.
– Открывай, хозяин, - послышался из-за двери тихий голос.
– Вымок весь... Мне надобно Василия Петровича.
– Ну, я - Василий Петрович. А что тебе?
– Открой, хозяин. Чего боишься? Ведь я один.
– А все же, чего Тебе надо-то от меня, а?
– Вот открой, тогда и скажу, - а потом, снижая голос почти до шепота, добавил: - От сынка твоего, полковника Ермакова Константина Васильевича, вестку принес... Открой!
"Ого!
– радостно подумал Василий Петрович, - уже полковник. Надысь видал его войсковым старшиной, а ныне уже полковник".
– Зараз открою, - весело сказал он и откинул у двери засов.
Сверкнувшая молния осветила намокшую фигуру на крыльце, закутанную в брезентовый плащ.
– Входи!
– коротко сказал старик.
Человек в плаще перешагнул порог, вошел в сени и сбросил с себя плащ.
Василий Петрович повел его в горницу, зажег светильник, закрыл плотно дверь на кухню и оглянул незнакомца.
Это был небольшого роста, лет тридцати, смуглолицый коренастый казак. На нем была надета защитная суконная гимнастерка с погонами приказного*. Широкие синие с красными лампасами брюки были вобраны в добротные, сильно выпачканные в грязь сапоги.
_______________
* П р и к а з н ы й - ефрейтор.
– Садись!
– указал старик на стул.
– Спасибочка, - кивнул казак, причесываясь перед кривым зеркальцем, висевшим на стене.
– Промок. Ну и погодка разыгралась... Может, конешное дело, и на урожай... Вам, старым людям, виднее...
– Должон быть урожай, - коротко сказал Василий Петрович.
– Ну, сказывай, за чем хорошим пожаловал ко мне?
Казак сел на стул и вынул из бокового кармана гимнастерки конверт.
– Вот, сынок письмо
Василий Петрович надел очки и, придвинув светильник, разорвал конверт, развернул письмо.
Константин просил отца связать посланного им казака Котова с Максимом Свиридовым, и только.
– За каким лядом тебе понадобился Свиридов?
– строго посмотрел старик на казака.
– Надобно, хозяин, - уклонился от ответа казак.
– Нет, ты уж брось, не вывернешься, - сказал Василий Петрович.
– Если уж сын доверил мне тайну, как связать тебя с Максимом, так, стало быть, ты и должон мне сказать, за каким таким делом Свиридов тебе понадобился... Говори.
– Не могу, отец, - отказался казак.
– Не можешь?
– переспросил Василий Петрович.
– Ну и иди тогда к лешему. Не позову Свиридова...
– Да как же так?
– взмолился казак.
– Да ежели я не повидаю Свиридова, так меня ж полковник могет за невыполнение приказа наказать. Нет, ты уж, папаша, будь добрый, позови его...
– Ежели скажешь зачем - позову. Не скажешь - не позову.
Вспотевший казак, видя упрямство старика, вынужден был кое-что сказать ему. Из его слов Василий Петрович понял, что Константин с полком находится сейчас недалеко от станицы. Не ныне-завтра он предполагает произвести налет на нее и захватить врасплох красных, находящихся в станице.
– А при чем же тут Свиридов?
– спросил старик.
– Ведь он же председатель ревкома у большевиков.
Казак снисходительно усмехнулся.
– Надо ж понимать, отец, он хоть и у большевиков служит, а душой-то наш. Мне надобно с ним обязательно повидаться. Ради бога, позови его. Да молчи о том, что я тебе говорил... А то ж, как прознает полковник, что я тебе сказал, так и мне и тебе будет на орехи...
– Ладно, не скажу, - проворчал старик и задумался.
Василий Петрович понял, для чего понадобился Котову Свиридов. Видимо, Свиридов здесь выполняет роль шпиона и сообщает Константину сведения о силах красногвардейского отряда, находившегося в станице. Одним словом, содействует его разгрому... Но командиром этого отряда ведь Прохор!.. Знает ли об этом Константин?..
Тут есть над чем призадуматься старику. На его глазах должна разыграться трагедия - битва между его сыновьями. Как же тут быть? Чью же сторону поддерживать? Кому сочувствовать?
Старик думал: "Константин - полковник. Чего доброго, генералом еще будет. Ведь это же наша гордость, гордость ермаковской семьи! Константин умный человек. Он за восстановление справедливости пошел. За благородных людей стоит, за генералов, за помещиков... А Прохор?.. Тьфу! Нечистый дух!
– закипая злобой против младшего сына, мысленно ругается Василий Петрович.
– Отцеотступник!.. Ишь, собрал голь перекатную и хочет с ними свою власть установить... Наказать!.. Наказать надо такого своевольника!.. Ишь ты, ведь связался с большевиками... Нет такому сыну прощения... Пусть с ним расправится Константин."