Юг в огне
Шрифт:
– Вот тут один старичок сказал, что наши товарищи в Брянском лесу остались. Нет, дедушка, - обратился он к старику, - ошибаешься. В лесу им скучно стало, так они сюда пришли.
В зале захохотали. Старик побагровел:
– Ты что меня на смех-то выводишь?
Подтелков постучал карандашом по графину.
– Ты, отец, - строго глядя на старика, сказал он, - ежели хочешь слушать - то слушай. Не хочешь - уходи, а другим не мешай.
– Могем и уйти, - проворчал старик, но не двинулся с места. Больно уж любопытно было посидеть тут, послушать.
Востропятов начал с того, что подробно обрисовал создавшееся положение на Дону, рассказал о контрреволюционном гнезде, которое свили себе генералы,
– Но, товарищи, наши казаки, - продолжал вдохновенно Востропятов, поняли, куда гнут эти генералы и капиталисты. Поняли, чего хочет и добивается генерал Каледин. Мы, казаки, не поддадимся на его удочку. Мы отлично поняли, почему генерал Каледин разместил наши казачьи части по линии железной дороги: в Каменской, Миллерово, Черткове и по другим станциям. Хитер он, да не очень. Он намеревается двинуть наши полки на Воронеж и Орел вплоть до самой Москвы, завоевывать всем этим генералам, помещикам да буржуям власть. Он уже отдал приказ штабу седьмой казачьей дивизии, расквартированной в станице Урюпинской, Хоперского округа, подготовить дивизию к выступлению через Поворино и Лиски на Воронеж. Да дело его не вышло. Местная казачья команда в Урюпинской и пятая сотня шестого казачьего полка во главе с казаком-большевиком Селивановым арестовали всех офицеров, и в том числе самого командира дивизии, а также окружного атамана Груднева. Восставшие казаки захватили штаб дивизии и управление окружного атамана... У нас имеются сведения, что в Ростове казачьи полки отказались выполнять приказ Каледина вступать в бой с Красной гвардией. А расквартированные в городе Азове две казачья сотни отказались идти в Таганрог подавлять большевиков. Двадцать второй донской полк также отказался выполнить приказ Каледина о разоружении революционно настроенного Заамурского конного полка, находившегося в Таганроге. Шестнадцатый донской казачий полк отказался вступить в бой с большевиками под Матвеевым Курганом и самовольно ушел в станицу Манычскую. Казаки наши, товарищи, начинают пробуждаться и проникаться революционным сознанием. Мы, станичники-фронтовики, должны здесь твердо заявить, что воевать против народной советской власти не будем. Не будем, товарищи!.. Я призываю вас, дорогие друзья и братья, признать власть Советов Народных Комиссаров и избрать сейчас Военно-революционный комитет, которому и передать всю полноту власти в Донской области.
Востропятову шумно аплодировали, кричали:
– Правильно!..
– Правильно сказал!
– Признаем советскую власть!
Слышались и такие выкрики:
– Не подчинимся комиссарам!
– У нас своя должна быть власть!
– Своя, казачья!.. Донская!..
Слыша все эти озлобленные выкрики, Прохор весь дрожал от негодования. Он попросил слова.
– О чем споры?..
– сказал он пылко.
– О чем шум?.. Да ясно, как божий день, что у нас, на Дону, будет своя власть, донская, казачья. Только, конечное дело, не атаманская, а наша, революционная.
– Правильно!
– шумно поддержали голоса делегатов.
– Правильно!.. Наша власть, революционная!..
– Предлагаю, - кричал охрипшим голосом Прохор, - чтоб наш каменский съезд казаков-фронтовиков объявил Войсковой круг неправомочным решать дела Донской области. Предлагаю сейчас же потребовать от Каледина, чтобы он передал власть нашему Военно-революционному комитету, который мы сейчас с вами изберем. Поручим нашему избранному революционному комитету, чтобы он немедленно арестовал бы всех контрреволюционеров, слетевшихся со всей России в Новочеркасск, разоружил бы всех юнкеров и мальчишек-гимназистов, а также чтобы немедленно выслал бы за пределы нашей области всех контрреволюционнных офицеров...
– Правильно!
– шумел зал.
– Правильно!..
– Христопродавец!
– гневно стучали костылями
– Изменщик своей казачьей земле. Продался мужланам да евреям!..
– Тише!
– старался успокоить казаков Подтелков.
– Тише!.. Всем дам слово!.. Всем!.. По порядку говорите!..
В толпе казаков, стоявших у двери, произошло движение. Подтелков оглянулся:
– Что там такое?
– Да вот тут люди говорят, что навроде из Воронежа да Петрограда приехали, - сказал казачок с серебряной серьгой в ухе.
– Пропустить ай не?
– Пропустить, конечно, - сказал Подтелков.
Толпа казаков у двери расступилась, пропуская в зал четырех мужчин, двое из которых были одеты в кожаные куртки, а двое - в солдатские шинели без погон. Они подошли к столу, что-то тихо сказали Подтелкову, а потом пожали руки кое-кому из президиума.
– Товарищи фронтовики!
– весело объявил Подтелков.
– К нам на съезд прибыли гости - представители из Воронежского совещания казаков-фронтовиков Ермолов и Кучеров, а также представители из Петроградского военного округа и Совета рабочих и солдатских депутатов Янышев и Мандельштам. Предлагаю их избрать в президиум!
– Правильно!
– зашумели голоса.
– Избрать!
– На дьявола нам сдались тут пришельцы, - ворчали старики.
Съезд продолжал свою работу. Выступал Щаденко, участник революциии 1905 года, большевик.
– Я выступаю здесь, товарищи фронтовики, - глуховатым голосом говорил Щаденко, - от имени свободного пролетариата, от имени шахтеров, рабочих и ремесленников. Мы сейчас с вами спокойно проводим здесь свою деловую работу, а в это время белопогонные бандиты, такие, как есаул Чернецов и ему подобные каратели, вешают на рудниках шахтеров. Они заявляют, что свои кровавые деяния производят от имени всего донского казачества. Разве это правда, дорогие казаки-фронтовики? Давали ли вы, друзья, им такое право?..
– Нет!.. Нет!..
– поднялся шум в зале.
– Никто не давал им такое право!..
– Я так и знал, - удовлетворенно проговорил Щаденко.
– Такое право вы никому не давали. Такое право им дали казачьи богатеи, атаманы да генералы, но не вы - трудовые казаки. А раз вы не давали такого права, так разве вы допустите, чтоб эти вампиры от вашего имени проливали народную кровь?..
С парты порывисто поднялся старик с пушистой седой бородой. Он с яростью подскочил к Подтелкову.
– Ты что, председатель, нюни-то распустил?.. Ты знаешь, кто это гутарит?
– ткнул он костылем в Щаденко.
– Ведь это ж наш каменский мужичишка поганый, портной Щаденко. Разве ж это человек? Это ж портной. И вы его, смутьяна, слушаете?.. Да его надобно отсель за шиворот да на улицу...
Щаденко смотрел на разошедшегося старика, улыбаясь.
– Выходи отсюда, старик!
– хмуро сказал Подтелков.
– Как так?
– опешил тот.
– По какому такому праву я должен отсюда уходить?.. Не имеешь права выгонять!.. Я - казак. Раз уж всем мужикам есть доступность на казачьем съезде быть, то мне уж и подавно такая доступность разрешается...
– Уходи, тебе говорю!
– холодно смотря на старика, спокойно сказал Подтелков.
– Предупреждал тебя, чтоб не мешал, а ты не послушал. Ну, раз так, значит, уходи... А не уйдешь сам, скажу казакам, чтоб вывели...
– Братцы!
– слезливо заговорил старик, оборачиваясь к делегатам, ища у них сочувствия и поддержки.
– Что ж вы смотрите, а?.. Казаков, стало быть, выгоняют, а кацапов и евреев приманывают...
Но делегаты, насмешливо рассматривая старика, молчали. Примолкли даже и старики, сидевшие на передних партах. Но вдруг среди тишины раздался звучный, раздраженный голос:
– Чего к старику-то пристали?.. Нет чтоб старого человека уважением окружить, а они над ним насмешку строят.