Юг в огне
Шрифт:
Под шумные аплодисменты большей части делегатов и негодующие крики остальных на съезде была зачитана "Декларация прав народов России", утвержденная специальным постановлением советского правительства.
Начались прения. Многие выступали за утверждение и принятие декларации советского правительства. Другие протестовали, в особенности калмыки и казаки.
– Мы не подчинимся декларации, - в ярости кричал меньшевик Песенко. Мы за Учредительное собрание!.. Почему разогнали Учредительное собрание?.. Это козни большевиков. Но мы еще посмотрим, на чьей стороне будет правда. Мы
– С кем это "с вами?" - иронически спросил Буденный.
– А с такими, как ты, Буденный, - озлобленно выкрикнул Песенко.
– Я знаю, что ты большевиков поддерживаешь... Я от имени группы делегатов казачьего сословия предлагаю съезду вынести постановление, чтобы выселить из пределов нашего казачьего округа всех безземельных крестьян иногородних... Их науськали на нас большевики, чтобы они у нас, казаков, землю отобрали. Но не будет этого!.. Не дадим земли!.. Пусть каждый едет в свою губернию, кто откуда приехал, и там получает себе земельный надел... Прошу съезд принять такое постановление...
– А ежели кто из иногородних родился на донской земле, - закричал кто-то из делегатов, - так что, ты и тем прикажешь выселяться?..
Поняв, что слишком уж далеко зашел, Песенко замотал головой.
– Нет. Против таких иногородних, которые родились на нашей казачьей земле, я ничего не имею. Я предлагаю таких иногородних принять в казаки и наделить их паевыми земельными наделами из земельных фондов станиц.
– Правильно!.. Правильно!..
– поддержало его несколько голосов.
Слово взял Буденный.
– Граждане, - обратился он к делегатам.
– Мы уклонились от существа вопроса. Разве в том сейчас суть дела, чтобы обсуждать вопрос о выселении иногороднего населения из пределов нашего округа?.. Какое бы мы постановление ни вынесли по этому поводу, никто его, конечно, выполнять не будет. Какой это глупец сорвался б со своего насиженного годами места и тронулся б в путь с семьей, с ребятишками в глубь России искать того, чего там для него никто не готовил. Никаких разговоров об этом не может быть; никто никуда выселяться не будет. А вот поговорить о том, как нам наделить землей иногородних крестьян, надо. Это - неотложный вопрос. Тем более фонды войсковых земель у нас есть. А если разобраться детальней, то и у коннозаводчиков земли немало лишней. Надо у них ее забрать...
Поднялся невообразимый рев казачьих и калмыцких делегатов.
– Ишь ты, мужик, чего захотел!..
– Землю нашу делить?
– А вот этого не хотел?
– показывали они кулаки.
– Не дам... моя казачья земля, - гневно сверкая глазками, яростно визжал какой-то толстый калмык.
– Моя земля будет расти трава... раз! загибал он палец.
– Трава будет кушать коровка и бык - два!
– загибал он второй палец.
– Травка вырастет, будем косить - три!.. Моя аренда будет сдавать земля - четыре!.. Во!.. Какой право имел брать мой земля?.. Кинжал в бок, буду резать - а земля не дам!..
– Тише!
– старался успокоить разгоревшиеся страсти председатель президиума съезда, учитель, большевик Кучеренко.
– Не все сразу кричите!.. Не все!.. Выступайте в порядке очереди!..
Взял
– Граждане, господа, товарищи!
– начал он степенно, поглаживая бороду.
– У нас, казаков, спокон веков такой обычай: ежели пришел, мол, к нам гость на Дон, то ты его угости, ублажи и в дорогу проводи... Так у нас до последних дней водилось на Дону. Но а что делать в таком разе, ежели гость нахальный пришел?.. Мы его угостили, чем господь послал, ублажили и норовили по-хорошему в дорогу проводить... Ан нет, гость разохальничался. Он у нас, хозяевов, половину куреня отобрал, пол-усадьбы отмахал и землю твою норовит пополам переделить... Вот оно что!
– Да ты, старик, говори-то яснее!
– закричали голоса.
– Что ты нас побасками кормишь?
– Вот и яснее, - проговорил Василий Петрович.
– Разговор веду я про иногородних. Они пришли к нам, на Дон, навроде в гости, а зачали распоряжаться, как хозяева... Мое предложение такое: надо всех их до одного выселить в Россию... Нехай там у себя и живут...
– Ермаков, да что, ай с ума сошел?
– возмущенно выкрикнул кто-то из делегатов.
– Ведь у тебя ж и жена-то из иногородних. Стало быть, и ее надо выселить с Дона.
Василий Петрович ничего не сказал в ответ. Он сошел с трибуны и пошел, сел на свое место.
К трибуне подошел высокий, молодой калмык. Он поднял руки и помахал, прося делегатов успокоиться.
– Слюшай меня!.. Помолчи немножко!.. Помолчи!.. Зачем кричать так громко?..
Этого калмыка все знали. Это был Ергенов. В зале наступила тишина.
– Разрешите мне, граждане делегаты, от наш калмыцки народ передать съезду горяч низки поклон. Наш калмыцки народ просил передать вам, что калмыки готовы свой земля делить со своими русскими братьями-иногородни... А помещик и атаман долой!.. Громить их надо...
Слова Ергенова потонули в одобрительных криках и аплодисментах делегатов. Калмыцкие делегаты были поражены заявлением Ергенова и замолчали. Никто тогда не понял, что это был просто хитроумный маневр Ергенова.
При выборах в окружной исполнительный комитет Совета рабочих, крестьянских, солдатских и казачьих депутатов "великодушный" калмык был избран в президиум ревкома одним из первых. Был избран в Совет также и Буденный.
При распределении обязанностей между членами Исполкома Буденный был назначен заведующим земельным отделом, а Ергенов - военным комиссариатом.
Приняв дела по военному комиссариату, а главным образом, получив доступ к складам с оружием, Ергенов, как только вступил в должность, начал тайно вооружать контрреволюционно настроенных калмыков, казацких юношей из Великокняжеского военно-ремесленного училища, гимназистов и прочих и переправлять их через Маныч, на пополнение белогвардейского отряда генерала Попова.
21 февраля Буденный, получив помещение под земельный отдел, стал организовывать свое учреждение. На должность секретаря отдела ему порекомендовали одну молодую женщину Нину Ковыреву. Она живо распланировала, кто где будет сидеть, расставила шкафы, завела дела.