Юлианна, или Игра в «Дочки-мачехи»

Вознесенская Юлия Николаевна

— Поняли, девочки, про кого песня? — спросила Александра.

— Про пехоту, которая полегла в сорок третьем году, — сказала Аннушка.

— Бесславно и зазря, — добавила Юлька.

— Не только, не только в сорок третьем! — с жаром возразила Александра. — Вы же слышали: «Вот мы и встали, в крестах да нашивках»! Поэт не зря так сказал, и ошибиться Александр Галич тоже не мог: он знал, что кресты могли иметь только солдаты первой германской войны и белогвардейцы. Значит, он пел о тех и других — о павших в сорок третьем и в девятнадцатом!

— О

героизме Талабского полка писал еще Александр Куприн, — сказала бабушка. — «Купол святого Исаакия Далматского», так называется эта вещь. Он писал, что во время наступления Юденича на Петроград именно талабцы первыми увидели вдали купол Исаакиевского собора. Но в Петроград они не вошли, им пришлось отступать к Нарве. Знаете, о чем я жалею, мои дорогие? О том, что мы не пригласили на наш вечер Виктора Алексеевича.

— Сходить за ним? — предложил Дмитрий Сергеевич.

— Нет, дорогой, в другой раз. А сегодня уже поздно, девочкам спать пора.

— Ну, бабушка-а! — заныла Юлька.

— Нет, девочки, пора молиться и в постель, — сказала Александра.

— Мы не устали! — сказала Аннушка.

— Бабушка устала, — строго сказала Александра и поднялась.

— Большое вам спасибо за реквием в честь наших талабских героев, Александра! — сказала Анастасия Николаевна. — А остров Залита, конечно, со временем переименуют, так не оставят. Может быть, я еще успею разок туда съездить и поговорю с местными рыбаками. Вот как растает лед на озере, так и поеду, поближе к лету. А теперь — спать, девочки!

— Я их провожу, — сказала Александра, возвращая гитару Дмитрию Сергеевичу. — Спасибо!

— Это вам спасибо, Александра. Девочки в сопровождении Александры отправились в отведенную им комнату, а бабушка с Дмитрием Сергеевичем остались допивать чай.

— Да, вот это — настоящее! — сказала бабушка, глядя на дверь, за которой скрылись внучки и их гувернантка.

— Так значит, вы мой выбор одобряете, Анастасия Николаевна? — спросил Дмитрий Сергеевич.

— Конечно, одобряю, Митя, о чем тут говорить! — с радостью ответила бабушка.

— И благословите, если я попрошу?

— Заранее благословляю! — сказала бабушка и перекрестила Дмитрия Сергеевича, а он в ответ поцеловал бабушке руку.

Через три дня Дмитрий Сергеевич уехал обратно в Петербург, а девочки и Александра остались с бабушкой до конца каникул и провели их очень весело и с пользой: съездили в Псково-Печерский монастырь. Бабушка с Александрой окончательно подружились и, похоже, уже души друг в дружке не чаяли.

А вот Кире в Петербурге было совсем не весело. Душа у нее болела и ныла, и чем ближе подходил срок окончания каникул, тем тяжелее ей становилось. Она и ждала возвращения Юлианн, и боялась его. Еще она беспокоилась, как бы Жанна, узнав о перестройке сарая в часовню, не устроила какую-нибудь крупную пакость. Каждый день она ходила к строящейся часовне проверять, все ли там в порядке?

Пока все было на месте, никто, кроме нее, к бывшему сараю не ходил — это она по следам видела.

Вернулась из санатория Гуля: бабушка с дедушкой возили ее туда для поправки здоровья.

Им показалось, что ненаглядная их Гулюшка в последнее время что-то похудела. Она и вправду похудела и стала гораздо стройней: зайцы помогли! Гуля вернулась на остров и сразу же позвонила Кире.

— Юлианны уже вернулись из своего Пскова? — первым делом спросила она.

— Ой, нет, слава Богу!

— Почему «слава Богу»? И чего это ты вдруг о Боге вспомнила? Случилось что-нибудь из ряда вон выходящее?

— Случилось! Сейчас прибегу к тебе и все расскажу.

Разделенная с другом беда, как известно становится вдвое легче. Кира без утайки рассказала Гуле, как ее снова облапошила хитрая ведьма Жанна:

— Так ты что, продолжаешь с ней встречаться?

— Нет, конечно!

— Ну так и не встречайся больше. Ведьмам только не надо оказывать никакого внимания — они и отсохнут.

— Это значит — больше никогда не ходить к Юлианнам, — упавшим голосом сказала Кира

— Почему «не ходить к Юлианнам»? — удивилась Гуля.

— Ну, во-первых, я же их предала! Oни меня не простят… А во-вторых, как можно ходить к ним в дом и не встречаться с Жанной?

— Что Юлианны тебя не простят — это Кирочка, полный вздор! Они православные, они не могут не простить!

— Ты думаешь?

— Уверена!

— А может, мне тоже стать православной, чтобы они меня поскорее простили?

Ох, как велик был для Гули соблазн воспользоваться случаем и немедленно тащить Киру креститься!

— Ни в коем случае! — строго сказал ей Ангел Натан. — Это будет насилие над душой, Господу этого не надо!

Поколебавшись с минуту, Гуля твердо сказала:

— Нет, Кира. Ссора с подружками — не причина для крещения. Врать в Церкви нельзя, а если ты скажешь правду — тебя ни один батюшка не допустит к крещению.

— Вот и Церкви и Богу вашему, выходит, я не нужна! — сказала Кира и заплакала.

— А вот теперь — можно! — сказал Ангел. — Помоги тебе Господь, моя девочка, найти правильные слова!

Гуля обняла Киру, прижала ее залитое слезами лицо к своему пухлому плечу и стала жалеть и уговаривать подружку, как маленькую.

— Ты всем нам нужна, Кирочка, Сухарик ты наш миленький, мы все тебя любим! И я, и Юлианны, и Александра, и Сам Господь Бог!

И знаешь, Он-то тебя как раз больше всех любит!

— Чего Ему меня любить, Он же меня и не знает вовсе! — всхлипнула Кира.

— Знает, знает, не беспокойся! Господь всех знает, каждого человека на земле и о каждом беспокоится. А больше всего о тех, кому сейчас плохо.

— Ну, не знаю… Я, конечно, верю, что Бог есть и всех вас, верующих, любит, я вот только никак не могу поверить, что Он и на меня обращает внимание.