Юлий Цезарь
Шрифт:
Как все люди с большим умом из высших классов, он не только не хотел лишиться навсегда их уважения, но и слишком хорошо понимал, что если во главе римских ремесленников он мог неожиданно занять важное место в государстве, то не сможет долго удерживаться там, не пользуясь, подобно Лукуллу, Помпею и Цицерону, большой популярностью у аристократии, которая, несмотря на свой политический скептицизм, обладала двумя могущественными орудиями управления: богатством и знанием. С другой стороны, если он тогда совершенно не думал о захвате абсолютной власти, [426] то все же желал нечто противное букве и духу конституции: быть избранным консулом на 48 год, не покидая своего командования. Прийти в Рим для выставления своей кандидатуры значило бы отдаться в руки Помпея, который после реформы 52 года имел под своим контролем всех римских судей и которому Цезарь не доверял. [427] Наконец, истощенная и источенная червями старая конституция все же была еще достаточно крепкой для того, чтобы сопротивляться открытым нападениям, а это нам объясняет, почему все происходившие тогда узурпации употребляли какую-нибудь конституционную фикцию, т. е., уклоняясь от духа закона, все же соблюдали его букву и форму.
426
См. остроумные замечания Шмидта (Rh. Mus., XLVII, с. 261). Необходимо допустить, что Цезарь не хотел вызывать междоусобную войну и рассматривал ее как невозможную, чтобы объяснить удовлетворительным образом почти все его поступки в течение 50 года.
427
См.: Cicero, F., VIII, 14, 2.
Цезарь, столь дискредитированный и ослабленный, мог ли отважиться прибегнуть к насилию? Такая смелость могла быть только у безумца. Напротив, он тогда дал самое чудесное доказательство гибкости своего ума, ведя одновременно в Галлии дикую опустошительную войну, требовавшую почти бешеной энергии, и постепенно плетя в Италии интригу, чтобы при помощи ловких изворотов, ничего не порвав, избавиться от конституционных затруднений, в которые он мало-помалу позволил себя втянуть. Несомненно, что его положение нельзя было защищать с чисто конституционной и юридической точек зрения. Можно было утверждать, что народ, предоставляя ему привилегию заочного избрания, тем самым продлевал ему командование до 48 года, потому что в противном случае привилегия не имела бы никакого смысла; но софизм был очевиден, и противники могли отвечать, что привилегия была ему предоставлена на тот случай, если его присутствие в Галлии потребуется в течение всего 49 года. Теперь для успокоения общественного мнения, озабоченного продолжающейся войной, он был вынужден утверждать, что завоевание Галлии окончено. А консерваторы выводили из этого утверждения строго логическое следствие, что, значит, нет более необходимости в продолжении командования Цезаря и что, следовательно, привилегия не имеет более своего основания. Цезарь понимал, что лучше всего было бы выиграть время, заставить отложить назначение своего преемника, которое должно было происходить 1 марта 50 года, не употребляя при том ни насилия, ни скандальных средств, которые могли бы вызвать негодование публики, и даже не обращаясь к старому средству, которым столько злоупотребляли, — вмешательству трибунов. После последних заявлений Помпея это средство было небезопасно. Еще раз нужно было сбить с толку своих врагов неожиданной, гениальной и отважной комбинацией. И его неистощимый мозг должен был найти эту столь трудную комбинацию, самую неожиданную и самую отважную из всех тех, которые он изобретал до сих пор. Он сделал своим орудием своего ожесточенного врага Куриона, умного и образованного молодого человека, великого оратора и писателя, но обремененного долгами, развратного, жаждущего заставить говорить о себе, циничного, бессовестного, этого поистине «беспутного гения», [428] как определил его один древний писатель, хорошо изобразивший гениальную испорченность старой римской знати.
428
Velleius, II, 48, 3.
Предложив заплатить его долги и дать ему крупные денежные суммы, Оппий привлек его к партии Цезаря, и они тайно согласились, что Курион, все еще оставаясь для вида врагом Цезаря, запутает положение вещей так, что 1 марта не будет голосования по вопросу о командовании в Галлии. [429] Как в 59 году Цезарь старался скрыть свой союз с Крассом и Помпеем, точно так же он хотел и теперь скрыть свою игру, чтобы не раздражать общество новым подкупом, более смелым, чем все предшествовавшие, и чтобы лучше захватить врасплох своих противников. Курион вначале должен был один, как сделал это Цезарь для Красса в 65 году, подвергнуться опасности интриг, необходимых для достижения цели. Притворяться, впрочем, было легко, потому что общество не могло даже предполагать примирения двух людей, чья вражда была так стара.
429
Dio, XL, 60; App., В. С, II, 27; Plut., Caes., 29; Velleius, II, 48, 4; Sueton., Caes., 29; Serv. ad Aen., VI, 621.
Едва вступив в должность, Курион изумил всех, предложив различные законы, из которых одни должны были не понравиться консерваторам, а другие — народной партии. Естественно, были найдены многочисленные предлоги, чтобы откладывать их обсуждение в продолжение двух первых месяцев года, т. е. до начала марта. [430] Курион не возражал, но с приближением марта в качестве понтифика предложил вставить между 23 и 24 февраля месяц меркедоний, который, по древнему обычаю, следовало прибавлять каждый третий год, чтобы согласовать календарь с движением солнца. Таким образом, говорил он, будет достаточно времени для обсуждения его предложений ранее марта, назначенного для обсуждения вопроса о провинциях. Но это предложение о добавочном месяце не «мело успеха. Он притворился тогда негодующим на консервативную партию и предложил два очень популярных закона о дорогах и о цене на хлеб. [431] Необходимость обсудить эти законы была хорошим предлогом для консула Луция Эмилия Павла, председательствовавшего в это время в сенате и бывшего другом Цезаря, отложить обсуждение вопроса о провинциях. [432] Цезарь, таким образом, достиг своей цели благодаря непонятному вмешательству одного из своих врагов; следовательно, никто не мог упрекать его в этом.
430
Lange, R. ., III, 382; Dio, XL, 61.
431
Dio, XX, 62; Cicero, F., VIII, 6, 5.
432
Nissen, . ., XLVI, с. 66; Cicero, F., VIII, 11, 1; ., VI, 3, 4.
Помпей согласился на отсрочку, несмотря на сделанные в прошлом году заявления. Ничего не говоря публично, он дал знать, что, по его мнению, можно примирить требования Цезаря и точное соблюдение конституции, оставив Цезарю его командование до 15 ноября, когда выборы уже будут проведены. [433] Помпей не более Цезаря хотел ускорить события. Ему было тогда 56 лет, и он постоянно болел, [434] начиная чувствовать усталость от последствий войн, перенесенных им в юности, и нервного напряжения от стольких политических интриг. Он был тогда уважаем народной партией, остававшейся ему верной, так же как и возвратившимися к нему консерваторами. Короче он был самым знаменитым и могущественным человеком в империи. Зачем рисковать и привлекать внимание к такому привилегированному положению, слишком раздражая друзей Цезаря? Пессимисты, правда, уже говорили, что гражданская война между Цезарем и Помпеем неизбежна, [435] ибо и тот и другой слишком честолюбивы, чтобы быть в состоянии вместе оставаться во главе республики; и ужасное выражение «гражданская война», будившее столько диких воспоминаний, снова начало циркулировать. Но эти слухи и эти страхи действовали, скорее, как узда, чем как возбуждение, на партии и их вождей.
433
Cicero, F., VIII, 11, 3.
434
Cicero, ., VIII, 2, 3.
435
Cicero, F., Vin, 14, 4.
Все были запуганы общественным мнением, которому одни только разговоры об этой войне внушали невыразимый ужас. Неужели снова увидят в Риме Суллу? Гражданская война сожжет дома и фермы, разграбит в храмах, служивших тогда банками, сокровища частных лиц. Она подорвет кредит, в котором столько лиц всех классов нуждались тогда, как в воздухе и хлебе. Она, наконец, поколеблет верность рабов. Как все общества, в которых есть рабы, Италия, столь гордая своим мировым
Но в великих политических кризисах ни партии, ни люди никогда не могут властвовать над событиями; они часто бывают увлечены тем, что вначале казалось невозможным. Конфликт должен был мало-помалу разрастись сам собой, несмотря ни на Цезаря, ни на Помпея. Едва достигнув своей первой цели — заставив отложить назначение себе преемника, — Цезарь сделал еще более смелую попытку. С этих пор стало очевидно, что исход борьбы между непримиримыми консерваторами и Цезарем зависит в значительной мере от Помпея. С большой армией, которой он командовал, со своими родственниками и клиентами, влиянием которых он располагал, Помпей обладал авторитетом, достаточным для того, чтобы склонить весы в угодную для него сторону. Консерваторы, хорошо понимая это, теснились вокруг него и не скупились на хвалу и лесть. Цезарь, естественно, старался разрушить эти интриги, которые плели консерваторы вокруг Помпея. Но к каким средствам мог он прибегнуть? Нужно ли было льстить ему или угрожать? Увидав отвергнутыми свои предложения о браке и после последних заявлений Помпея, Цезарь не мог сильно рассчитывать на лесть. Он мог слишком мало предложить Помпею, нисколько не нуждавшемуся в нем с высоты своего величия. Что касается угроз, по крайней мере сделанных открыто, то они могли бы раздражить Помпея, окончательно склонить его на сторону консерваторов и поставить Цезаря в положение провокатора. Еще раз Цезарь решил воспользоваться Курионом. Зная впечатлительный характер Помпея, он поручил Куриону создавать ему затруднения и неопределенность в надежде заставить его прекратить скрытую оппозицию своим просьбам. Курион, бывший очень ловким человеком, сумел с необычайным искусством выполнить свою столь трудную миссию. В пространных речах он напал на Помпея, человека, уважаемого всеми, и напал не в качестве сторонника Цезаря, а в качестве беспристрастного критика, полного благоразумия и чувства справедливости. Почему Помпей заботится соблюдать с такой строгостью конституцию, когда он сам законами 55 года создал настоящее положение? [436] Может ли являться стражем конституции тот, кто нарушал все законы и даже был одновременно консулом и проконсулом? Нападки Куриона произвели очень сильное впечатление. [437] Эти упреки были столь справедливы, что оставалось одинаково удивительным, почему никто не осмелился формулировать их до сих пор и как, наконец, один человек набрался мужества направить их против могущественного Помпея.
436
Cicero, F., VIII, 11, 3.
437
App., В. С, II, 27.
Последний был сам так смущен, что принялся за упражнения в красноречии, чтобы ответить на речи Куриона. [438] Но скоро все эти заботы утомили его, и, чувствуя себя уже разбитым, он захотел отправиться в Неаполь, где сразу же по приезде тяжело заболел. [439] Таким образом, он отсутствовал в Риме, когда в апреле [440] консул Марцелл, председательствовавший в сенате, предложил собранию рассмотреть вопрос о провинциях, а следовательно, и вопрос об ассигнованиях, необходимых в новом году для армии Помпея, а также вопрос о галльском командовании. [441] Курион, ободренный отсутствием Помпея, объявил, что предложение Марцелла — справедливо, но что нет оснований для того, чтобы Цезарь сложил с себя начальствование, раз Помпей сохраняет его за собой. Поставленный таким образом вопрос превратился в жалкую ссору личных честолюбий, которая могла породить очень серьезные затруднения. Единственным средством для разрешения этого вопроса с выгодой для республики было перенесение его на почву великих конституционных принципов, т. е. нужно было покончить со всеми стихийными властями и вернуться к конституции. Курион предложил отозвать того и другого, а вслед за этим наложил свое veto на все предложения Марцелла. [442]
438
Sueton., De clar. rhet., 1.
439
Plut., Pomp., 57; Cicero, F., VIII, 3, 2.
440
Lange, R. ., III, 386, n. 1.
441
Nissen, H. Z., XLVI, с. 66.
442
App., В. С, II, 27.
Средство было выбрано удачно. Если консерваторы упрекали Цезаря в незаконности его положения, то почему допускали они для Помпея ту же назаконность и еще большие привилегии? Даже более: не хотели ли они их увеличить? Таким образом, беспристрастная публика, страшившаяся междоусобной войны, нашла предложение Куриона превосходным и объявила, что принятие его окончательно разрешило бы этот запутанный вопрос. Покончить со всеми существующими властями и вернуться к конституции, которую они исключали, сделалось лозунгом всех добрых граждан. Действительно, сенат не утвердил предложения, внесенного Марцеллом: применить прошлогоднее постановление, по которому вмешательство трибунов не имело значения, [443] и Курион в одно мгновение сделался одним из самых знаменитых и популярных людей Рима. [444] Только небольшое число предусмотрительных людей подозревало, что за спиной Куриона действует Цезарь.
443
Cicero, F., VIII, 13, 2; Nissen, H. Z., XLVI, стр. 66.
444
App., В. С, II, 27, Vellerns, II, 48.
Хотя непосредственный успех Куриона был велик, все же он не достиг своей главной цели — склонить Помпея к примирению с Цезарем. Предложения Куриона слишком прямо затрагивали интересы Помпея и его престиж и, вместо того чтобы привести его к Цезарю, окончательно толкнули к партии непримиримых консерваторов. [445] Перемена не обнаружилась сейчас же. Помпей даже написал из Неаполя сенату, изъявляя готовность отказаться от командования. [446] Но он был неискренен. Закон давал ему испанскую армию на пять лет, и он не хотел отказаться от своих прав для удовлетворения Куриона. Если Цезарь, который, как предполагал Помпей, скрывается за Курионом, хотел унизить его, то он не потерпел бы этого ни за какую цену. Впрочем, разве эта, не знавшая исключительных положений конституция не сделалась чистой фикцией, лишенной всякого значения? Если народ бросал цветы под ноги Куриону при выходе его из сената, то компанские города устраивали тогда большие празднества по случаю выздоровления Помпея, как будто благосостояние Империи зависело исключительно от спасения этого человека, которого Курион хотел возвратить к частной жизни в конце года как какого-нибудь магистрата. [447]
445
Ход событий доказывает, что пропаганда Куриона была непосредственным мотивом разрыва между Цезарем и Помпеем, и это подтверждается ясным указанием Диона (XL, 63).
446
App., В. С, II, 28.
447
Plut., Pomp., 57.