Юлий Цезарь

Фриман Филипп

Оптиматы хорошо понимали, что Цезарь хочет дать одинаковые с римлянами права жителям тех провинций, которые доказали свою преданность Риму, и в этом равноправии он видит будущее Римского государства. Закон о лишении прав гражданства жителей Нового Кома Марцелл не провел, ибо один из народных трибунов, получив мзду от Цезаря, наложил на это предложение вето. Цезарю было ясно, что оптиматы выступают не против его починов, а только против него самого. Но Цезарь, поднявшийся из захолустной Субуры до высот высшей государственной власти, не собирался уступать оптиматам. Он полагал, что завоевание Галлии превратило его в первое лицо Рима, и не хотел подчиниться сенату, подобно Помпею, вернувшемуся в Рим после окончания восточной кампании.

Цезарь говорил: «Теперь, когда я стал первым человеком в государстве, меня не так легко столкнуть с первого места на второе, как потом со

второго места на последнее» [42] .

Однако он по-прежнему отказывался в открытую выступать против сената.

Оптиматы продолжали оказывать воздействие на Помпея, принуждая его отказаться от сотрудничества с ненавистным им Цезарем, но прославленный полководец упорствовал. Правда, он дал понять, что отберет у Цезаря два легиона, которые он ему одолжил два года назад. Тем временем оптиматы также делали все возможное для того, чтобы отстранить Цезаря от наместничества во всех римских провинциях, отданных ему в управление, а также от командования войсками, прежде чем он станет претендовать на новое консульство. Когда Помпея спросили, что он предпримет, если Цезарь постарается удержать командование войсками, он раздраженно ответил: «Как вы думаете, что я предприму, если мой сын захочет ударить меня палкой?» [43] Этот ответ воодушевил оптиматов, посчитавших, что недалек час, когда Помпей перейдет на их сторону.

42

Плутарх. «Цезарь», 29.

43

Цицерон. «Письма друзьям», VIII, 8, 9. Здесь и далее перевод В. О. Горенштейна.

Однако римский сенат состоял не только из оптиматов и сторонников Цезаря. Многие сенаторы придерживались умеренных взглядов. Эти сенаторы приветствовали завоевания Цезаря, но помнили, что он в свое консульство совершал неправомерные действия вопреки обычаям и законам. Теперь эти люди стали бояться, что Цезарь, непомерно возвысившийся во власти, посягнет на устои Римской республики, ибо враждебные действия оптиматов могут толкнуть его и его приверженцев-популяров на вооруженное выступление. Может, лучше, чтобы разрядить обстановку, поручить Цезарю или Помпею начать новую кампанию против Парфянского царства? Начались переговоры с Цезарем и Помпеем, но когда предложение это получило огласку, оно привело лишь к обоюдному возмущению, поскольку оба прославленных полководца не захотели предоставить сопернику лишний раз отличиться и обрести новую славу.

Цезарю стало ясно, что его борьба с оптиматами скорее разрешится силой оружия, а не путем переговоров и взаимных уступок. Цезарь не стремился к войне, но не по причине того, что хотел разрешить назревший конфликт мирными средствами, а лишь потому, что отчетливо понимал, что если дело дойдет до военного столкновения, ему придется сражаться с войсками Помпея, намного превосходящими численностью его собственные войска. Но если ему навяжут войну, к ней следует подготовиться. Цезарь перевел из Галлии в Северную Италию несколько тысяч солдат под предлогом защиты провинции от набегов иллирийских разбойников. Он также удвоил жалованье солдатам и дал каждому по рабу, а затем произвел новый рекрутский набор, несмотря на то, что военные действия в Галлии завершились.

Цезарь занимался и вербовкой сторонников среди римских политиков и за девять миллионов денариев нашел себе защитника в лице консула Луция Эмилия Павла, который крайне нуждался в деньгах для завершения строительства базилики. Но перетянуть на свою сторону другого консула Гая Марцелла, двоюродного брата предыдущего консула, Цезарь не смог.

Цезарь также переманил на свою сторону одного из народных трибунов Гая Сербония Куриона, такого же отчаянного и сумасбродного человека, как Клодий. После убийства Клодия Курион даже женился на его вдове Флавии. Он был политическим противником популяров, но Цезарь использовал в своих интересах то, что Курион влез в чудовищные долги из-за своего расточительства, отягощенного тем, что он устроил пышные погребальные игры в память о почившем отце, а для их проведения построил амфитеатр, только на его возведение потратив круглую сумму. Цезарь предложил Куриону оплатить все его долги, если он перейдет на его сторону. Тот с радостью согласился, да и Цезарь не прогадал: Курион стал оказывать ему существенные услуги.

Весной 50 года Бибул, давний противник Цезаря и его

товарищ по консульству 59 года, а ныне наместник Сирии, запросил у сената два дополнительных легиона для отражения набегов парфян на сирийскую территорию. Помпей великодушно согласился отправить в Сирию один из своих легионов, если Цезарь поступит так же. Однако согласившись помочь Бибулу, Помпей намеревался ему отправить один из тех двух легионов, которые он в свое время одолжил Цезарю для ведения войны в Галлии. Таким образом, получалось, что армия Цезаря уменьшится на два легиона, а численность войска Помпея не сократится. К удивлению многих римских политиков, Цезарь не стал противиться такому раскладу, и умеренные сенаторы посчитали, что он стремится не допустить военного конфликта с Помпеем. Однако положение в Сирии вскоре изменилось в лучшую сторону, и Бибулу не потребовались дополнительные войска. Но вместо того, чтобы вернуть Цезарю легионы, Гай Марцелл настоял на том, чтобы они остались в Италии под командованием Помпея. Тогда Цезарь восполнил свои потери еще одним рекрутским набором.

Ведя борьбу с оптиматами, Цезарь стремился заручиться поддержкой сенаторов, державшихся умеренных взглядов. Следуя этой направленности, он посодействовал Цицерону, который в то время был наместником Киликии. Цицерону, сугубо гражданскому человеку, удалось одержать несколько второстепенных побед над вторгнувшимися в Киликию парфянами и горскими племенами. Однако сам Цицерон воспринял эти победы как значимые и, возомнив о себе как о недюжинном полководце, обратился к сенату с просьбой, чтобы ему по возвращении в Рим позволили устроить малый триумф. Оптиматы посчитали, что Цицерон не заслуживает триумфа, но Цезарь с помощью популяров провел закон, удовлетворивший домогательство Цицерона. Добившись успеха, Цезарь сообщил Цицерону, что это он поддержал его (предварительно поздравив его в письме с одержанными победами).

Не дремали и оптиматы. Гай Марцелл предложил провести закон о замене Цезаря другими наместниками в провинциях, находившихся под его управлением. Как следствие, Цезарь лишился бы и командования войсками. Однако Цезарь подготовился к такому повороту событий, и, по его указанию, Курион, выступая в сенате, одобрил законопроект Марцелла, но с существенным добавлением: единовременно с Цезарем должен прекратить свои полномочия и Помпей, оставив наместничество и командование войсками. Курион пояснил, что один полководец с огромной армией опаснее двух. Если войска останутся единственно у Помпея, то он из защитника Римского государства может превратиться в диктатора.

Умеренные сенаторы, выслушав дополнение Куриона, разразились аплодисментами, но закон с его дополнением не прошел, ибо ему воспротивились оптиматы. Предложив обоюдный отказ от командования войсками, Цезарь шел на известный риск, но он был уверен, что справится с оптиматами и без войска — на политическом поприще. Обсуждение законопроекта продолжалось несколько дней, но всякий раз, когда Гай Марцелл предлагал принять свой закон, Курион отвечал неизменным вето. Когда же Курион ставил на голосование свое предложение, оно не набирало нужного числа голосов из-за противодействия оптиматов. Наконец Марцелл предложил компромисс — оставить Цезарю наместничество в провинциях и командование войсками до ноября 50 года. Цезаря такой компромисс не устроил. Он мог занять должность консула только в 48 году, а с ноября 50 года у его противников оказалось бы достаточно времени для того, чтобы его, лишившегося наместничества и войска, предать давно запланированному суду и тем самым лишить возможности домогаться должности консула. Наконец Марцелл, убедившись в бесплодности своих действий, оставил попытки провести свой закон. Таким образом, Цезарь и Курион одержали победу над оптиматами — по крайней мере, на время.

В июле Цезарю исполнилось пятьдесят, но он по-прежнему был полон сил и энергии. К неудовольствию оптиматов, он помог своему легату Марку Антонию получить должность авгура, а затем поспособствовал его избранию народным трибуном.

Тем же летом Цезарь вернулся в Цизальпинскую Галлию и совершил поездку по этой провинции, вербуя себе сторонников для возможной борьбы с сенатом. Он понимал, что, если дело дойдет до вооруженного столкновения с Помпеем и оптиматами, ему потребуются большие людские ресурсы и крепкий, надежный тыл. Куда бы Цезарь ни приезжал, ему везде устраивали пышную встречу: его приветствовала восторженная толпа, городские ворота украшались гирляндами и цветами, на площадях устанавливались пиршественные столы, ломившиеся от напитков и угощений. Объехав Цизальпинскую Галлию, Цезарь направился в свое войско, чтобы подготовиться к возможной гражданской войне.